Мухтарбек Кантемиров - страница 34

Мы вернулись на родину, а немцы наступали. Они подошли вплотную к Владикавказу.

Каждый день над нами пролетали фашистские эскадрильи.

Папа вырыл во дворе окоп, и во время налетов нас туда загонял. А что это была за защита – щель? Разве что от осколков, которые летят поверху.

Помню однажды… Летит эскадрилья – о-огромная!

Немцы тогда рвались к Баку. Прямо под Владикавказом стоял их аэродром.

И мы бежим, а в небе бомбардировщики. Страшные! Гудят! И я боюсь смотреть, шепчу только:

– Мама, мы пропали!

Не десятки, сотни самолетов было – все небо в них. Тяжелые такие, страшные! Черные! Ужас! Свастики. Все небо – черные свастики!

Так что для меня война – это страх. Постоянное чувство страха. Я видел, как каждый день плакала мама:

– Толенька наш на фронте…

Но однажды она вышла из спальни с просветлённым лицом:

– Отец, всё обойдётся. Мне привиделся старец в белом одеянии – святой Николай, и на тарелке у него – три большие ягоды, клубника:

– Мария, не плачь, – сказал он. – Всё будет хорошо.

Три ягоды – три сына. Она поверила, что Бог сбережёт нас всех. Хасанбек рвался на фронт. Он учился в Краснодарском пулемётно-миномётном училище и мечтал о боях. Помню фамилию – капитан Пожар. Он писал родителям: «Остановите его. Я хочу его сохранить». И родители слали письма: «Толенька, не рвись…»

Годы спустя, когда мы работали в цирке, – Пожар пришёл нас смотреть. Он сказал: – Всё-таки я его сберёг.

И Толик его обнял.

Папа в те дни почти все время был дома. Чинил седла, сбрую – то, что осталось от труппы.

Оружие все забрали. Уцелели лишь кинжалы.

Тогда произошел драматический случай.

У папы собралась коллекция оружия. Кавказцы любят… И папа покупал заграницей – револьверы, которые использовал в работе, кинжалы. Когда вернулся в Россию – провез все через таможню. Таможня не была как сейчас, когда ковыряют сплошь. Вместе с реквизитом все было уложено.

И когда папа работал в московском цирке – пришел нквдэшник с помощниками:

– Товарищ Кантемиров, вы за границей оружие покупали?

– Да, конечно, – говорит папа, – но я его использую в работе.

– Вы нам, пожалуйста, покажите. Мы запишем, что у вас есть – и вернем.

Папа наивный – вытащил! Сложил кучей.

– Это все? – спрашивают – Ничего больше нет?

– Все. Шашки не нужны? Кинжалы?

– Нет-нет.

Дело после революции, шашек было достаточно.

– Спасибо большое. Увезем. Запишем…

Дали номер своего телефона – Лубянка, это было страшно.

И папа ждал – день, два, три… Потом позвонил на Лубянку – фамилию нквдэшника знал.

– Простите, мне оружие надо для работы в цирке.

– Товарищ Кантемиров, – услышал он, – скажите спасибо, что вас не посадили. Вы это понимаете? Так что вы должны быть благодарны мне.

Потом друзья папе говорили:

– Алибек, ты сумасшедший! Куда ты звонил?

Малейший повод тогда…

Папа говорил – огромная куча была оружия… заграницей это дешево стоило.

Еще кинжалы арабские – холодное оружие папа тоже любил. И когда в военные годы наши распродавали все, – в Осетинском театре культуры взяли кинжал для Отелло. Красивый, кривой – я его еще помню.

В этом театре играл один из лучших в мире Отелло. Играл на осетинском языке – даже в Англии! И этот кинжал – ему. Позументы, камни…

Ятаганы с каменьями. Красота неимоверная. А мне так жалко было! С детства – не прельщали пистолеты. А холодное оружие – да! Во мне, наверное, гены просто пробивались наружу.

Так вот, припомнилось ли отобранные револьверы, или просто учли, что папа часто бывал заграницей, но в те дни, когда враг подошел к Владикавказу – за ним приехал «черный ворон».