Между тем стороны на позициях. И я понимаю, что один шальной выстрел – и тут будет кровавое месиво. Думаю, наши собровцы их в итоге всех положили бы – выучка и боевая злость своё дело сделали бы. Но чего это будет стоить!
Надо что-то предпринимать. У меня прямая связь с Ханкалой – с командующим группировкой войск на Северном Кавказе. Я до него сразу дозваниваюсь и сообщаю:
– Ингушский ОМОН взбунтовался.
А его это не удивило вообще. Видимо, в душе ждал именно такого развития событий. Он меня спрашивает:
– Полчаса продержитесь?
– Продержимся.
– Ждите подкрепления.
Через полчаса гул моторов. И на территорию входит бронетехника армейского разведывательного батальона. Машины выстраиваются в ряд, башни с пулемётами на ингушей смотрят. На асфальт спрыгивает здоровенный такой легендарный комбат–осетин, что для ингуша уже оскорбление. И кричит:
– А ну ка быстро в расположение, макаки! У меня приказ командующего при неповиновении подавить вас огнём. И я это сделаю!
Тут уж противопоставить бунтовщикам и нечего. Разделает их разведбат в труху и даже не вспотеет. Да ещё и собровцы подсобят. В общем, поорали «революционеры» что-то гордое и независимое и двинули по своим казармам.
А я беру пару бронетранспортёров и еду в местный райотдел – оперативников ФСБ вызволять.
Захожу к начальнику райотдела. Отношения у нас с ним нормальные сложились, до этого дня я считал его человеком разумным. Но сейчас он взведённый, агрессивный.
– Чекисты у тебя? – спрашиваю.
– У меня.
– Отпускай!
– Не отпущу! – срывается он на крик. – Они на рынке при скоплении народа стрельбу устроили! Человека убили! Я их арестовал!
– А ты знаешь, кто в отношении них мероприятия проводит и следствие ведёт? Не тебе их арестовывать!
– Не отпущу!
– А, ну тогда в окошечко посмотри, – указываю я на стоящие около райотдела бронетранспортёры. – Стволы в твою сторону смотрят. Не гарантирую, что через пару минут, если будешь упрямиться, они не разнесут твою халабуду на запчасти.
Ярость и реальная оценка ситуации ещё поборолись в его голове. Потом он махнул рукой:
– Забирай.
А их действительно надо было забирать. Ребята страшно избиты и изувечены – потом двоих комиссовали. Эти тварюги – местные менты – им пальцы на косяк клали и дверью прихлопывали, дробили кости.
В общем, утихомирили ингушский ОМОН. Потом они ко мне посольство присылали – мол, все это была фатальная ошибка. Мы хорошие. Да, где-то виноваты. Давайте жить дружно, по-братски.
Уголовное дело по их подвигам возбуждать не стали. Чекисты сказали:
– Не станем эту тягомотину уголовно-процессуальную устраивать. Мы с ними своими методами посчитаемся.
Посчитались или нет – уже не знаю. У нас как раз срок командировки заканчивался».
По совокупности подвигов Юрке тогда написали представление на госнаграду. Командующий, отлично знавший, как качественно отработал эти шесть месяцев моботряд, говорил:
– Просите, что хотите.
Только награда так и не нашла героя – затерялась в заколдованных лабиринтах кадрового управления МВД. А потом её таким же колдовским финтом получил совсем другой человек – на Северном Кавказе он, правда, не бывал, да и раскрытием преступлений себя как-то не отягощал. Но парень то свой, надёжный, кого ещё наградить, как не его… Но это всё так, внешние атрибуты. А есть ещё внутренний стержень и смелость, которые толкнули Юрку навстречу взбунтовавшейся толпе и благодаря которым он задавил грозящий большой бедой бессмысленный и беспощадный ингушский бунт…
