Глава 7
Шарагина контора
МВД Ингушетии работает по особому графику, предельно приближённому к национальной специфике региона. То есть, почти не работает, или работает, по большему счёту, на себя.
Сотрудники появляются на службе утром – с озабоченными лицами и решимостью свернуть горы, обеспечить на вверенной территории законность и порядок. Хватает их на оперативное совещание и ещё час блуждания по коридорам и кабинетам. Потом они отбывают. У них намаз, сиеста, встречи и прочее, прочее, прочее. На службе они появляются вечером – послоняться по кабинетам и взглянуть – а чего, правда, дела накопились? И сделать попытку сбагрить их кому-нибудь, правда, тщетную – ведь остальные такие же.
Мы к такому режиму были несколько непривычны. И бесило то, что никогда не найдёшь нужного человека. А если и найдёшь, он тебе ни шиша не сделает. Весь месяц пытались получить детализацию входящих и исходящих телефонных соединений по делу о каком-то расстреле. Так и не получили. Не то, чтобы им жалко было распечаток. Ну просто не получалось как-то. Ну, сложно всё это.
Нет, конечно, работа в республике идёт. Что-то делается. Дела расследуются. Патрули ходят. Но жарко ведь, лениво, муторно… И страшно…
Разговорился с оперативником в райотделе. Он мне сказал:
– Понимаешь, в Ингушетии жизнь сотрудника не стоит ничего. Тебя в любой момент могут убить. И, скорее всего, преступление не раскроют. Поэтому большинство наших обычно сидит тихо. Так, решаем какие-то вопросы…
И все же работа в МВД считается делом уважаемым. Власть всё же, и поближе к деньгам. К деньгам немаленьким.
Когда были там, нам местные сотрудники нашёптывали клеветнические слухи – мол, министр заплатил за свою должность полтора миллиона долларов. Бардак в конторе он развёл невиданный, и все показатели были на нуле, поэтому его постоянно хотели с должности снять, на что он отвечал:
– Пока полтора миллиона не верну – не уйду!
И не уходил. Правда, через некоторое время всё же его подвинули. В Кресло министра оккупировал бывший начальник МРЭО – это такая контора в ГАИ, которая ставит на учёт автотранспорт. Наши главковские опера из автомобильного отдела утверждали, что основная часть краденых тачек легализуется в Ингушетии. Прибыльное это дело – ставить тачки на учёт. Первое, что сделал новый министр-гаишник – грохнул автомобильное подразделение в уголовном розыске с пафосным обоснованием:
– Нет у нас такой проблемы! Пускай оперативники более важными делами занимаются!
Ну, лично у него может проблемы и не было…
Попасть на работу в милицию – это уже само по себе означает стать важным человеком.
Помню, едем на мероприятие. Какой-то баран на «жигулях» подрезает нашу машину, начинает орать нецензурно. Естественно, на светофоре вытаскиваем его из салона и защёлкиваем наручники. Мы ещё тогда нервные были – расстрелы на дорогах, взрывы. И тут подваливает к нам такой важный гаишник и возмущённо восклицает:
– Э-э, отпусти его!
– Мы его задерживаем!
– Какой задерживаешь! Это мой родственник. Отпусти! Вообще, ты кто такой? – смотрит он на начальника розыска моботряда.
– Подполковник милиции, МВД России.
Тут лейтенант гордо расправляет плечи, надувается весь важно, как выхухоль болотный, и роняет презрительно:
– А я лейтенант милиции!
В его сознании лейтенант в Ингушетии куда круче, чем какой-то там подполковник из Москвы.
Правда, сознание его прояснилось, когда ему понятными словами объяснили, кто он есть по жизни и как его сейчас будут бить. По-моему, пара затрещин ему даже перепало. Надулся он ещё сильнее, но уже настороженно, и отвалил в сторону.
