Мы будем вместе. Письма с той войны - страница 9

Хотел возвратить «Батыя», но он попал к медикам, а ведь это такой народ… Виноват, около тебя тоже есть медики…

Тебя удивляет появление на сцене Котельнической набережной. Это квартира моего бывшего боевого, а вообще лучшего друга инженера Макарова, где хранятся мои бумаги, где ждёт меня мой боевой друг. Это, в случае приезда, будет моей квартирой.

Ну, пока. Жму руку. Ган.

Добрый день!

Моя маленькая, глупенькая, строгая и придирчивая, но милая подруга.

Тебя волнует моё молчание? Но мой друг, не было ни одного письма, чтоб я на него не ответил. Для этого я нахожу время, место и… бумагу. Но вот когда ты молчишь, то мне лезут разные мысли в голову. Я думаю, уж не написал ли я что-либо, что могло обидеть тебя. Ведь ты у меня обидчивая. Один раз уже сумела рассердиться на меня за постороннее слово, так пуганая ворона писáть боится. Видишь, какой я трус.

Но, когда я прочёл слова: «Ган, милый, ты, очевидно, не представляешь, насколько тревожусь я за тебя», – ребята думали, что я сошёл с ума, так как глупая улыбка расплывалась по лицу (глупая, потому что не было никаких причин улыбаться).

Так вот, Марина, нет ли постановления о том, чтоб маленькие глупенькие девочки оказывали уважение к взрослым и серьёзным (умным) людям и писали им чаще?

Моя милая девочка, да разве я не рад бы приехать в Москву, разве я не делал всё (не нарушая гражданской совести и солдатской чести), чтобы вырваться! Но будь уверена, что я добьюсь, и мы увидимся, но вряд ли сумеем долго говорить. Приеду дня на 2—3.

А пока пиши мне свои «скучные» письма. Если можно, вышли «Чингиз-хана» или «Кому на Руси жить хорошо».

Ты пишешь, что переписка никогда не заменит живого слова. Кто мог в этом сомневаться, но если нет живого слова, то чем плохи консервы дружбы? Вот жаль, НКО8 не догадалось обеспечить нас такими консервами, а ты выдаёшь их со скупостью, достойной пушкинского рыцаря.

Ты любишь спорить и надеешься испробовать это на мне. Но если я, покорный тебе, буду на всё отвечать согласием, то лишу тебя этого удовольствия.

Ты хочешь встречи, а может, я неразговорчив, глуп и туп; а может, я нахал; а может… но время покажет, что может.

А всё-таки: жди.

Ты думаешь, что в боях мне нет времени. Нет, я отдыхаю, лечусь, и конца покамест не видно.

Но думаю отдохнуть или побывать в Москве.

Сейчас много пишу, печатаюсь в газете. Но вот сегодня взялись за меня: один из писателей взял у меня один из эпизодов для «Огонька», сфотографировали. И вот обнаружишь мою фото-физиономию вместе с порядочными людьми.

Спокойной ночи, моя девочка.

Твой друг Ган

Жду писем. Они благотворно подействовали на меня, и доктор прописал мне их принимать ежедневно, но в аптеках этого лекарства нет, а ты даёшь слишком маленькие дозы.

…13 марта 1944 года я собиралась на отчётно-выборное комсомольское собрание (в то время комсомольская учительская организация была общая для всех школ района, а я была член бюро). У нас дома на Клинической улице ещё была печка-плитка в большой комнате. Я нагрела воды, вымыла голову, и в это время соседка, Вера Ивановна, сказала, что меня спрашивают. Вышла в коридор, в дверях стоит старшина с усиками, в длинной шинели, и спрашивает: «Марина Гиндина? Очень приятно. Я Ган Кротов». (Забыла написать, что мы через два-три письма перешли на «ты», и он подписывался «Ган», а я «Марина»).