Она вздыхает. Глубоко, протяжно.
– Ясно, Ариа. Я понимаю. Но я скучала по тебе, – она сжимает мои руки. – Ты – единственная семья, которая у меня была, а ты просто взяла и уехала.
Глаза начинает жечь.
– Знаю.
– И я за это ненавижу Уайетта, – говорит она. – Ненавижу за то, что что он сделал. Ненавижу за то, что он стал причиной, из-за которой тебе пришлось уехать.
– Может быть, когда-нибудь ты меня научишь.
Харпер, кажется, растерялась:
– Чему научу?
Я невесело усмехаюсь:
– Ненавидеть Уайетта.
Вздохнув, она отпускает меня, встает и проводит руками по своим французским косам:
– Боюсь, у тебя это не получится. Это как моя дискалькулия в математике. У тебя уайкалькулия.
– Видимо, да.
– Когда Уилл приедет с твоей мамой?
– Уже должны, – я тоже встаю и смотрю на свой мобильный телефон. – О, Нокс приехал. Хочет, чтобы я помогла ему с тыквами.
У Харпер расширились глаза:
– Нокс?
– Он каждый год ходит на игровой вечер.
– Нет. В прошлом году не приходил.
Я кладу мобильный телефон обратно в карман и бросаю сочувственный взгляд на свою лучшую подругу.
– Они с Пейсли тоже мои друзья. Ты нравишься Ноксу. Всегда нравилась. Но порой с чувствами выходит не так, как ты хочешь. Иногда все складывается иначе, потому что их не должно было быть.
– Да. Но… – она переминается с ноги на ногу, смотрит сначала на дверь, а потом снова на меня. – Это так унизительно, Ариа. Он переспал со мной, зная, что для него это так, пустяк, а вот мне… мне столько пришлось переосмыслить. Я имею в виду, что никогда бы не подумала, что он поступит со мной так же, как со всеми остальными, потому что мне и в голову не приходило, что ему настолько начхать на нашу многолетнюю дружбу.
Во дворе Нокс несколько раз нажимает на гудок, звук оглушительный – ХУП-ХУП-ХУП! Следом я слышу его голос, который доносится через окно:
– Выйди и помоги мне с этой кучей тыкв, Ариа Мур, я не потащу их один!
Вздохнув, я поправляю рыжую прядь волос, выбившуюся из косички подруги, ей за ухо.
– Он угодил в ужасную передрягу. Думаю, в тот момент он просто ничего не соображал. Ты же знаешь, каким был Нокс. И знаешь, что он раскаивается. Он ведь сам тебе так сказал, да?
Харпер поджала губы:
– Да.
– Тогда постарайся его простить. И принять то, что он тебе не подходит. Позволь ему обрести счастье с Пейсли.
– Не то чтобы я их виню, Ариа. Мне самой стыдно.
– Не вини себя. С чувствами ничего не поделать.
Нокс снова сигналит. Я делаю глубокий вдох и бросаю на Харпер вопросительный взгляд:
– Ну, что?
Она закатывает глаза:
– Ладно. Но только потому, что мне не хочется проводить вечер дома.
– Можешь собою гордиться.
Опять закатывает глаза, но я знаю, что она тоже гордится собой. Это большой шаг для Харп.
Когда я открываю дверь в гостиницу, то вижу, как Пейсли переходит улицу с тыквой под мышкой. Она заплела волосы в косу на боку, из-за чего ее уши стали выделяться заметнее.
– Это не тыквы, а чудовища, – говорит она.
– Это гигантские мутировавшие тыквы-монстры, и когда мы их вскроем, из них выползут мелкие твари, которые в них копошатся.
Ветер дует мне в лицо и под воротник джемпера, пока я иду через дорогу к открытому багажнику «Рейндж-Ровера» Нокса. Дрожа, я беру две тыквы и морщусь:
– Ага. Твари возненавидят нас за то, что мы разрушили их дом.
Я смотрю на Нокса, который прислонился к машине, сложив руки, и наблюдает за нами.
– Эй, ты что, особенный? Пошевеливайся, Уинтерботтом.
