У меня перехватывает дыхание.
– Папа! Это не так!
Игнорируя мой возглас, он лишь сильнее повышает голос:
– И теперь ты облажалась, пустила наши деньги на ветер. Но ничего страшного, ты считаешь, что всё не так уж и плохо. Найду себе что-нибудь другое, и пусть родители снова раскошелятся. Неужели ты думаешь, будто мы берём деньги из воздуха?
Я вздрагиваю от столь резких слов. Каждое из них подобно безжалостному удару тупым ножом, который снова и снова обрушивается на меня. Впрочем, боль, которую они причиняют, никого не волнует. Главное – пустить кровь.
А между тем отец продолжает, как будто ничего не замечая:
– Мы с твоей мамой всегда за всё платили. Мы не можем больше отдавать свои сбережения.
Чувствую себя оглушённой. Огонь в камине потрескивает, но не греет меня. Внутри не остаётся ничего, кроме пронзительного холода, разрывающего мои лёгкие. В глазах рябит, и я моргаю, буквально выдавливая из себя:
– Мы могли бы снять с моего счёта. – Эта мысль преследует меня уже несколько дней. Это последняя возможность, которая у меня осталась. Последняя капля надежды, которую я пытаюсь поймать, прежде чем она растворится и исчезнет в небытие. – Я отказываюсь от денег на колледж.
Отец раздражённо цокает и морщит лицо, как будто я всего лишь маленький ребёнок с фантастическими предложениями.
– Твой счёт пуст, Гвен. Там больше нечего брать.
Моё сердце на миг останавливается.
– Что? Пуст?
– Да. На нём больше ничего нет. Семь долларов или что-то типа того. – Отец смеётся, как будто это смешно. – Можешь взять, если хочешь.
От шока у меня покалывает в кончиках пальцев.
Порыв ветра швыряет тяжёлую снежную массу нам в окно. Глухой звук, подобно оплеухе, приводит меня в чувство. Я подскакиваю к отцу, который сейчас больше похож на бомжа, но всё равно сидит на диване и думает, будто он самый крутой. В этот момент я его ненавижу.
– Почему? – Мой голос дрожит, а когда я закрываю рот, чувствую, как мои зубы стучат друг о друга от ярости. – Что случилось с моими деньгами?
При виде его редеющих чёрных волос, морщинистого лба, большого родимого пятна на подбородке и вызывающего взгляда тёмных глаз, клянусь, я хочу ударить собственного отца.
– Налоговые платежи. Мелочи, о которых должны беспокоиться взрослые люди. Но, конечно, твоя ребяческая, как ты выражаешься, сущность не желает ничего этого понимать. – Он пожимает плечами. – Добро пожаловать в реальную жизнь, Гвен. Признай, что она тебя бьёт, и смирись с этим. Вот что происходит.
У меня отвисает челюсть. Моё горло парализовано и как будто чем-то плотно набито. Я ищу канат, который сдавил моё горло, но он невидим. На глаза безжалостно давит, чему я так же безжалостно сопротивляюсь. Ни за что на свете я не доставлю своему отцу удовольствия увидеть себя плачущей.
– Ниран, что здесь происходит? – шипит мама с противоположного конца комнаты.
Механически поворачиваю голову в её сторону. Она стоит на пороге, положив руку на дверную ручку, и смотрит на отца с искажённым от гнева лицом.
– Вы потратили мои деньги? – спрашиваю я, прежде чем он успевает ответить.
Мне нужно услышать правду от мамы. Отец может соврать. Я не верю ни единому его слову. А вот мама никогда бы не скрыла от меня правду.
Но когда замечаю, как гнев на её лице исчезает, сменяясь болью, которая разбивает её сердце, моё и все сердца в этом мире, я уже знаю ответ.
– Милая, мне очень жаль, – шепчет мама и, спотыкаясь, проходит в гостиную. Порывается взять меня за руку, но я отступаю, отчего в её глазах начинают блестеть слёзы. – Мне невероятно жаль, но по-другому никак не получалось. Налоги…
