Мы все равно ответим за все - страница 3

От напряжения не услышала, что мне ответили по телефону, и переспрашиваю, поправляя ворот водолазки. Душит сегодня. Оттягиваю, просунув пальцы под воротник-стоечку, и мотаю головой из стороны в сторону. Ужасное состояние.— Арина, пока нет вакансии, — наконец слышу ответ на свой вопрос и от досады морщусь. — Если не сработаемся с новенькой, то наберу тебе.— Спасибо, Светлана Васильевна. Всего доброго.Убираю мобильник в сумку, встаю, чтобы уйти из-под пристального внимания серых глаз. Решаю пройти одну остановку пешком, а там, глядишь, Антон отстанет от меня.— Рина, — совершенно не замечаю, когда он успел выйти из автомобиля и подойти близко. Хватает меня за локоть и разворачивает к себе. — В машину. Живо.— Руки убери…те, — киплю от негодования и обиды.— Не выебывайся. Разговор есть, — бросает глухо и убирает руку, снова кивая в направлении автомобиля.Размышляю какое-то время, провожаю взглядом прохожих, словно помощи ищу, а Антон буравит меня свинцовыми омутами. Такое ощущение, что самому противно рядом стоять. Тогда зачем зовет? По сути, знаю, о чем пойдет разговор. Старалась об этом не вспоминать, уговаривая себя, что поступила правильно в прошлом, но факт оставался фактом. И окрас моего очередного падения не приобрел белый цвет. Поджав губы, расправляю плечи и шагаю с гордо поднятой головой к машине. Пусть знает, что не сломал меня. Не в этот раз. Даю себе немного времени быть крутой, потому что потом меня ждет поиск второй работы. Рори никогда не должна узнать, что значит голод и рыночные обрезки.Останавливаюсь около черного монстра. Жду, когда Антон укажет мое место. Никитин открывает переднюю пассажирскую дверь, и я сажусь в салон. Любимым запахом обволакивает, и пока водитель обходит машину, разрешаю себе глубоко вдохнуть, прикрыв глаза. Дышать бы им всю жизнь… Вот так… Совершенно глупо и бредово, но что-то едва уловимое есть в запахе Авроры. Наверное, поэтому я люблю тереться носом о ее макушку.Заняв свое место, Никитин трогается, а я пытаюсь понять, куда он меня везет.— Выпьем кофе, — словно прочитав мысли, выдает Антон.Молчу.Паркуется у небольшого ресторанчика в центре города, и я тут же выскакиваю на улицу. Не жду галантности. Пропускаю его вперед и иду следом. Садимся за столик у окна, напротив друг друга. Никитин складывает руки в замок на столешнице, а я на миг забываю дышать и шумно сглатываю. Обручальное кольцо на безымянном пальце отсвечивает в сердце ядерным взрывом. Хочется выбежать на улицу и проораться что есть силы. В душе моментально все разлетается в клочья. Впускаю кислород короткими тягами через нос, чтобы не завыть. Впиваюсь ногтями в колени до синяков. Отвожу взгляд. Как же больно… Невыносимо!Что ж… поздравляю, Тоша. Надеюсь, ты счастлив…— Ты изменилась, — разглядывает меня, хмурится. Не нравлюсь? Замечательно! Пусть жена радует глаз. Эта мысль расплавленным железом разливается по телу. Сжимаю кулаки под столом, очередной раз уговаривая себя смириться.— Ты хотел поговорить, — прокашливаюсь и смотрю в окно, цепляясь за каждого человека на улице.— На тебе висит займ в компании, — говорит Никитин, а я медленно впадаю в прострацию. Что?! Это неправда! Бывший шеф обещал мне закрыть долг за… Снова дергаю ворот кофты, понимая, как обманулась.— Сколько? — теплится надежда, что хоть часть списана.— Четыреста пятьдесят.— Ясно, — киваю, кусая губы. Чертов боров не удосужился ни копейки списать.У меня в голове лишь один вариант: бежать из города. Опять. Бросать дом и ехать в глухую деревню. Только вот на что буду жить и растить ребенка? В городе работу не всегда найдешь, а в селе и подавно. На ту же живность надо хоть какой-то капитал. А если продать квартиру? Рассчитаюсь по ипотеке, верну в компанию займ, а там, может, и останется… Думаю, этот вариант подходит. Дома займусь просмотром объявлений.— Завтра ты должна внести всю сумму на счет компании. Надеюсь, это тоже ясно, — ядовито чеканит Никитин.— Я не смогу завтра, — поворачиваю голову и смотрю Антону в глаза.— Значит, будет суд, — на его лице даже мускул не дрогнул, а меня так и ошпарило безразличием.— Я сегодня выставлю на продажу квартиру, как пройдет сделка купли-продажи – все верну.— Гарантии? — вздергивает бровь и откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди. Насмехается. По взгляду вижу.— Что устроит? Могу паспорт оставить в залог. Расписку написать у нотариуса. Могу переоформить квартиру, на кого будет угодно, только с обременением. У меня ипотека.— Хорошая квартира? Рина нашла себе ебаря при бабках? — кривит губы в усмешке, похожей на оскал.— Обычная, — пропускаю мимо ушей колкости. Мне сейчас о дочке думать надо. Боже, и каждая мысль говорит о том, что я в полной заднице.— Видимо, не очень-то тебя ценит твой хахаль, Рина, раз ты в ипотеку влезла. Или у него не тот размах, чтоб по триста косарей в бардачке возить?Ну вот и вспомнил Никитин мой прокол. В последнюю нашу встречу, когда просила деньги на аборт, он достал из бардачка четыре пятитысячные купюры и бросил мне в руки. Я тогда заметила пачку денег, и мысль взять родилась сама собой. От безысходности и отчаяния. Рассудила, что мне они нужнее, чем ему. Для него это сдача медными монетами.Мне же тогда хватило этих денег, чтобы уехать и устроиться на новом месте. А еще купить Рори все необходимое, когда она родилась. Тянула каждую копеечку, старалась экономить. Но воровство никогда не может оправдаться благом. Не мне было считать доходы Антона. Просто выбора на тот момент не осталось. И про аборт соврала. Деньги просила, чтобы на билет хватило и на первое время. В тот день я четко знала, что собираюсь бежать.— Я верну, — прошептала, чувствуя, как стыд краской обжигает щеки.— У тебя же дочь? В личном деле увидел.— Да, — у меня все жилы натянулись.— Не боишься, что с твоим образом жизни у тебя ее заберут? Ты даже успела на член своего начальника запрыгнуть. Никаких принципов, да, Рина? — хмыкает, а меня будто копьем от макушки до пяток прошивает.Смотрю на него. Вглядываюсь. Понять не могу, куда клонит? Чего хочет?То, что детей забирают, слышала не раз, но свою дочь не отдам. Пусть на части режут. Боже, мне так страшно. Неважно, что думает Никитин про мою жизнь, но ведь по факту так и есть: ни кола, ни двора. Воровка. Нищая. Без образования. Работа нелегальная, потому что в баню не оформляют по трудовой.— Что тебе надо от меня? — спрашиваю твердо, зная, что отдам все, лишь бы отстал от меня и Рори. К чему его неприкрытый шантаж?— Будешь моей подстилкой, пока нахожусь в этой дыре, — бьет словами Антон. Аж в голове зазвенело. Силюсь унять набат, сводя брови, смахивая морок сюрреалистичности происходящего, но никак не получается. Он не щадит: — С этого дня натягиваю тебя во все дыры только я. Узнаю, что была с другим — всю оставшуюся жизнь жалеть будешь. Сходишь в больницу и сдашь анализы. Не хватало еще триппак зацепить. Каждый месяц выплачиваешь двадцать косых в покрытие своих долгов. Дату можешь сама выбрать. Вопросы, пожелания?Какой бы сильной я ни была, но его слова, как мерзкие пальцы с когтями, врываются с каждым предложением в грудь и выдирают сердце. И дело не в сексе с Антоном, а в подаче этого. Четкое обозначение статуса. Меня оглушает болью так сильно, что ничего не могу сказать, только давлюсь слезами, выламывая одеревеневшие пальцы. Хочу найти выход из этого ада, скрыться из него, потеряться в огромном мире… Только нигде и никому не нужна. И я бы сейчас, наверное, бросилась под первую машину, чтобы прекратить свое никчемное существование, потому что мне нереально плохо, но у меня Рори. Мой маленький ангел. И я должна жить. И опять… потерпеть.— Не слышу, — цедит Никитин.— А как же твоя жена? — делаю попытку, кое-как разжимая зубы.— Тебя это каким боком ебет? Судя по твоей интрижке с бывшим шефом, тебя такие мелочи не останавливают. Какая разница, кому ты теперь отсасывать будешь?— Я… не…— Хватит строить из себя жертву, Рина, — рявкает, и несколько посетителей оборачиваются. Антон, понизив тон, продолжает: — Скажи спасибо, что я не ставлю тебя на проценты. Будь благодарна, что готов использовать твое потасканное тело.— К чему такие жертвы, господин Никитин? — такое чувство, что меня сейчас разорвет в клочья от бушующих эмоций.— Это не жертвы. Просто я так хочу, — зло цедит он, склоняясь над столом. — Аппетиты у меня возросли, а напрягать беременную жену не вариант. Я берегу... Свету.От нового знания мне хочется исчезнуть. Испариться… Разлететься атомами. Со времени нашего расставания наивно жила тайными мечтами, фантазируя, что когда-нибудь он найдет меня. Что ж… Нашел.— Зачем ты мне это рассказываешь? — тяжело сглатываю, вцепившись в обивку диванчика. Как тот не рассыпался в щепки от напряжения в моих пальцах — непонятно.— Чтобы ты не обольщалась и точно знала свое место. Ты всего лишь резиновая кукла, которую я буду трахать. Итак, вопросы, пожелания?— Не удивил. Нет… вопросов. Могу идти?— Вали, — ухмыляется нагло и делает небрежный жест. — Вечером приеду.Встаю на ватных ногах и иду к выходу, не замечая ничего вокруг. Кто же я в этой жизни? Где мое место счастья? За какие грехи меня наказывают? Чем я отличаюсь от миллиона таких же глупых и наивных девчонок, что делают ошибки? Вопросы бьют один за другим, и не замечаю, как оказываюсь в парке. Сажусь на лавочку и вспоминаю себя с того самого момента, когда жизнь полетела под откос. Вторгаюсь в прошедшие дни как незваный гость, наблюдая за всем со стороны. Фокусируюсь как автор в романе. Пытаюсь отловить рытвину, где оступилась впервые.