– Не особенно, – ответил тот с абсолютным спокойствием. – Структура ваших компаний устроена так, чтобы никто не мог толком понять, где начинается и где заканчивается функция каждой из них. Подозреваю, что даже вы не вполне в курсе, насколько далеко тянутся некоторые ответвления. Если коротко, у меня создаётся впечатление, будто существует некое «государство в государстве».
– Вы хотите сказать, что кто-то меня предаёт?
– Ни в коем случае. Скорее, я думаю, что это – следствие вашей собственной воли.
– Объяснитесь.
– Всё просто. Вы ведь знаете, что иногда ваши компании вынуждены действовать, скажем так, «откровенно не по правилам» – подкупать министров и чиновников, закрывать глаза на определённые проблемы…
– Например?
– Например, одна из ваших продовольственных компаний со штаб-квартирой в Швейцарии использует какао из Кот-д’Ивуара, которое значительно дешевле, чем из других стран.
– И что в этом плохого?
– А то, что на огромных плантациях Кот-д’Ивуара производят самый дешёвый какао потому, что там используется детский труд – речь идёт о настоящей «работорговле», уносящей жизни миллионов детей в Африке.
– Шутите?
– Думаете, я способен шутить о жизни тысяч детей?
– У вас есть доказательства?
– Счета на закупку вашей компании.
– Я не об этом. Я о якобы существующей детской работорговле.
– СМИ, включая и те, что находятся под вашим контролем, публиковали об этом материалы. Международные организации выступали с подробными докладами. Если вы до сих пор игнорировали это, то, видимо, предпочитали не замечать. Тогда, если вас когда-нибудь спросят – вы сможете искренне ответить, что не знали, что ваша компания закупает какао оттуда.
– А если я и правда не знал?
– Значит, вы сами однажды решили, что есть вещи, которых вам лучше не знать. Вы применили принцип: «пусть правая рука не знает, что делает левая». И не стоит удивляться, если теперь я вам говорю, что в вашем бизнесе есть участки, которые вы больше не контролируете.
– Интересно!
– Неужели вы тоже этого не знали?
– Это было бы неуважением к вам, – признал француз, открывая мини-бар, такой же, как в его загородном доме, доставая оттуда два одинаковых бокала и наливая идентичный коньяк. – Да, я осознаю: есть вещи, которые я предпочитаю не знать. Но я и представить не мог, что это привело к появлению целых ветвей в моей организации, которые мне неподвластны.
– Боюсь, так и есть. И в этом нет ничего удивительного. Когда даёшь слишком много автономии людям или подразделениям, велик риск, что она выйдет за рамки. Особенно если человек, которому вы доверяли, умер, а отдел продолжил работу под другим руководством.
– Понимаю, – кивнул Ромен Лакруа. – Кто-то перестарался в стремлении меня защитить.
– Мягко сказано.
– Но, насколько я понимаю, вы эту мягкость не одобряете?
– Не тогда, когда она оборачивается гибелью или порабощением тысяч невинных.
– Рад убедиться, что отчёт, который мне передали о вас, полностью соответствует действительности. Похоже, вы действительно никогда не скрываете, что думаете.
– Особенно в вопросах, касающихся моих клиентов. Моя работа и без того достаточно сложна, чтобы ещё больше её усложнять ложью. Вы меня наняли, потому что в опасности ваша жизнь, а не моя. Поэтому чем яснее всё с самого начала, тем лучше.
– Всё больше убеждаюсь: вы человек умный, но ужасный дипломат, – заметил Лакруа с лёгкой усмешкой. – Но, признаю, я нанял вас именно для этого. Спасибо, что делаете свою работу.
