–Не пугайте меня больше, чем я уже напуган, – отозвался француз с долей юмора. – Я ведь сам вас вызвал, чтобы вы меня успокоили, а не чтобы напугали до смерти.
–Не хочу вас пугать, – спокойно ответил тот. – Хочу, чтобы вы перестали играть роль Понтия Пилата, который умывает руки и позволяет другим делать грязную работу.
–Вы по-прежнему говорите без обиняков. —Вы ведь не за деликатность мне платите.
–Это уж точно.
–В таком случае, примите к сведению: сейчас дело не в том, что какой-то судья может обвинить вас в незаконных действиях, а ваша армия юристов – доказать вашу невиновность.
–Я это понимаю, и именно поэтому вас вызвал.
–Речь идёт о ком-то, кто плевал на законы и, возможно, убрал некоторых из ваших советников, включая самого Баррьера. И теперь хочет добраться до вашей головы. – Бразилец опёрся на тяжёлый стол из чёрного дерева, посмотрел прямо на своего работодателя и добавил: – Похоже, время сладкого невежества прошло, и наступила горькая пора обязательного знания правды.
–Боюсь, вы правы. И мне это совсем не по душе.
–Такова жизнь! Или вы поможете мне копаться в мусоре, который накапливался годами, или я не отвечаю за последствия. – Гаэтано Дердерян развёл руками, словно выкладывая все карты: – Речь идёт о вашей жизни, не о моей. Так что решать вам.
Клод Табернье в течение трёх дней охотно и эффективно сотрудничал, предоставляя всю необходимую информацию и документы.
На четвёртый день его тело нашли в Сене.
Полиция не обнаружила ни единого доказательства убийства.
Но и причин для самоубийства у человека с высоким положением и спокойной семейной жизнью тоже не нашлось.
Гаэтано Дердерян попросил Ноэля Фокса, бывшего полицейского, discreetно расследовать дело и стал ждать звонка от Ромена Лакруа, находящегося в Нью-Йорке.
Француз был явно напуган и не скрывал этого.
–Почему? – повторял он почти навязчиво. – Почему? Это уже второй руководитель департамента, который якобы покончил с собой. Почему?
Логично, что у пернамбуканца не было на это ответа. Он снова закрылся в своём кабинете и сел перед неизменной шахматной доской, пытаясь найти место новой фигуре в этой головоломке.
Но подходящей клетки не находилось – игра развивалась слишком странно.
Если это не самоубийство и не несчастный случай, а тщательно спланированное убийство, то убийца вёл себя крайне нелогично, а нелогичность – худший враг человека, привыкшего к порядку и рациональности.
Какой смысл рисковать, убирая фигуру низшего звена в огромной корпорации, когда есть десятки более значимых?
Очевидно, мотив заключался не в положении жертвы, а в её реальной роли.
Клод Табернье был «главным уборщиком» в корпорации, которая, судя по всему, сильно «засорялась». И не нужно быть гением, чтобы понять – разгадка кроется в этом мусоре.
–Наш клиент, видимо, сильно насолил кому-то, кто не захотел забыть, – подвёл итог он за ужином с коллегами в закрытом зале ресторана «Les Trois Moutons». – Причём этот кто-то очень умен и хитер. Похоже, он решил не просто убрать обидчика, но сначала заставить его изрядно попотеть.
–А в чём виноваты Баррьер, Табернье и все те другие, которых, как кажется, он прикончил?
–Без сомнения, он считает их соучастниками.
–Не кажется правдоподобным, что Лакруа и Табернье были замешаны в чём-то незаконном, если, как ты сам сказал, едва были знакомы, – заключила Мадлен Перро.
–Возможно, убийца об этом не знает. Или считает, что каждый, кто работает на Лакруа, автоматически его сообщник.
