Я удивлённо посмотрела на папу:
– Да, но в новостях и информационных сводках всё время твердят о том, что вода, земля и воздух отравлены. И это новое заражение.
– Новое? – удивился папа. – Ты это о чём?
– Обычно новости мы узнаём от тебя, – хмыкнула я. – После полудня в первом дневном блоке сообщили. В соседнем регионе на заводе по переработке отходов случилась авария.
– А! Вот ты о чём? – папа накрыл водяной насос и тоскливо посмотрел на меня. – Знаю. Произошёл выброс диоксинового облака. Уже три района накрыло и двигается в нашу сторону. Всю агломерацию накроет, если ветер не изменится…
Он явно хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Или мне показалось, что хотел?
– В нашем доме есть своя автономная система жизнеобеспечения. Теперь ты понимаешь, почему мы с мамой настаивали на переезде на остров?
– Да. Но откуда дед знал, что всё это понадобится?
Я, правда, не понимала. Дом был просто нашпигован всякими приспособами: агрегаты для автономного обеспечения, всяческие машинки и механизмы для заготовки продуктов. Даже тёмные светонепроницаемые шторы на окнах были аккуратно скручены в рулоны и спрятаны от посторонних глаз под карнизы.
– Твои дедушка и бабушка пережили трудные времена, а их бабушки и дедушки Великую войну. Они как знали, с чем нам придётся столкнуться в дальнейшем и модернизировали дом так, чтобы мы тоже смогли выжить. Ты помнишь, как дедушка называл этот дом?
– Ковчег? – неуверенно ответила я.
– Верно!
– Не понимаю… Ковчег – это же из Библии, бабушка мне читала. Какое отношение он имеет к нашему дому?
– Ковчег – это вместилище. Здесь есть всё, чтобы пережить и голод, и холод, и бомбёжку.
– Бомбёжку?
Мне стало страшно. Я всегда понимала папу с полуслова, но теперь я не могла взять в толк, о чём он говорит?
– Надеюсь, до этого не дойдёт. Хватит уже неприятностей на наш век.
О том, что случилось несколько лет назад и отчего мы все оказались в таком положении, говорить не принято. Но на этот раз я не удержалась и спросила:
– Ты думаешь, энергетическая война… Всё это было спланировано? Но зачем?
– Никто из нас не знает. А те, кому известно будут молчать.
– Кто же первым начал?
– Нам об этом не скажут. Может, террористы, а, может, на управляющем спутнике что-то замкнуло, и искусственный интеллект усмотрел угрозу там, где её не было. Не забивай свою головку. Это всё не важно…
Папа взял опустевшую сумку и направился к лестнице.
– Рита, мне надо тебе сказать… – начал он, когда мы поднялись в общую комнату. – Я непросто так вернулся раньше обычного.
У меня в ушах зазвенело. Вот оно! То, чего я ждала с самого утра.
– Что случилось? Ты…
Сказать, что пришло мне в голову, я не решилась. Неужели папа потерял работу?
– Нет-нет! Ты не так поняла! – поспешил успокоить меня папа. – Хотя хорошего в том, что я собираюсь сказать мало.
Он говорил медленно, обдумывая каждое слово. Будто от этого зависела не только его жизнь, но и наша с мамой.
– По распоряжению начальника комбината меня переводят на круглосуточный график. Теперь жить и работать я буду, не покидая территорию.
– Как же так? – это было не совсем то, что я боялась услышать, но и эта новость была не из приятных.
– Не волнуйся! Раз в две недели я буду приезжать на сутки домой.
– Да что ты такое говоришь? А как же мы с мамой? Что с нами теперь будет?
Множество мелких острых иголочек разом вонзились в мою голову, причиняя неимоверную боль.
