«…Военные закончили разбор завалов технического корпуса комбината, пострадавшего вчера при взрыве. Выживших найти не удалось».
Я подняла голову на видеостену. Множество фотографий. И бездушный голос диктора – погиб. Погиб. Погиб… Надежды больше нет. Как и родителей.
Под ребро кольнуло. Больно! Нестерпимо больно… В голове застучало: это не самые страшные новости за сегодня, худшее впереди. Со смертью мамы и папы моя жизнь вышла на финишную прямую. Завтра утром я должна была получать продукты. Нет родителей – нет обеспечения. Я, конечно, пойду. Но, скорее всего, пайкомат расцветится красным, таким же ярким, как кровь, что сочится из порезанных пальцев. Память напомнила про огромное пятно, расплывшееся на мостовой в тот день, когда погибли дядя Жора и тётя Люся. Вновь нахлынул страх. Словно чьей-то железной рукой сдавило горло, не давая вздохнуть. По коже пробежался холодок. Стало зябко и жутко тоскливо. Слеза медленно скатилась по лицу.
Можно ли смириться со смертью, с потерей близкого, родного человека? А двоих, любимых, самых дорогих? Вряд ли… Принять – наверное, можно. Вот только не так, как я это делала, отвергая саму смерть.
– Говорили тебе, пора взрослеть. А ты, размазня, неженка, сопротивлялась! На тебе! Получай! – зло процедила я самой себе и тряхнула головой.
Волосы рассыпались по плечам. Как мне справиться с горем? Как принять то, во что и верить нет сил. Я боюсь смерти. Боюсь всего, что с ней связано. Боюсь думать, что гибель родителей – правда. Но если это так, я должна принять. Должна выжить. Только не знаю, как. Едкие, горькие, горючие слёзы в два ручья побежали по лицу. Словно в лихорадке меня затрясло. Пришлось забраться на диван и укутаться в плед…
…Я не помнила, как прошёл день, и куда подевалась ночь. Словно липкий непроглядный туман окутывал меня всё это время, сковывал движения, не позволял вдохнуть полной грудью. Утро наступило так же внезапно, как и накануне. Едва я открыла глаза, вспыхнул экран видеостены.
Странно! Папа говорил, что со смертью обеспеченного члена семьи все коммунальные привилегии отключаются. Но свет пока ещё есть.
Я поднялась и сделала чай. Горячий, терпкий, он разлился благодатным теплом, согревая нутро. Удивительно, но голода я не ощущала, хотя за прошедший день ничего не ела.
Посмотрев на часы, стала собираться на улицу. Одела защитный костюм, взяла тележку с пустыми контейнерами. Когда распахнулась дверь биопропускника, не сразу сообразила, что можно выходить из дома. Неожиданно сильно разболелась голова, а ноги стали такими тяжёлыми, словно к ним привесили пудовые гири.
С трудом добралась до пайкомата. Поднесла руку с браслетом к сканеру. В цилиндре привычно щёлкнуло, и нижняя часть передней панели опустилась.
– Здравствуйте. Маргарита Вардина. Поставьте пустые контейнеры на платформу. По одному, пожалуйста, – безразлично произнёс электронный голос.
Отправила тару на подвижную платформу и стала ждать. Когда приёмная ниша закрылась, распахнулась другая, и монотонный голос велел:
– Поднесите идентификатор к внутреннему сканеру.
Я просунула руку в отсвечивающую белым нишу. Серебристый цилиндр засветился красным, а электронный голос громче обычного произнёс:
– Вы утратили рейтинг гражданского доверия. Статус «обнулённая». Ваш кредит лояльности заблокирован. Доступ к системе жизнеобеспечения заблокирован. Отойдите от терминала. В доступе отказано.
