На колесах - страница 34

Таня раскрыла рот и собиралась было сказать мужчине, что ему лучше обращаться к тому, о ком он спрашивает: как минимум некрасиво говорить о человеке в третьем лице, когда он присутствует при разговоре, – но не успела.

– Я поклоняюсь Зевсу, вы вряд ли найдете его приход в этом городе, – ответил Никита, чем заставил мужчину вздрогнуть: тот, кажется, не ожидал, что человек на коляске умеет разговаривать.

Мужчина снова вытаращил глаза и дрожащей рукой перекрестил Никиту, Таню, перекрестился сам и ушел, бурча под нос про еретиков и мракобесов. Таня все еще переваривала в голове происходящее.

– Ты, кажется, хотела к речному вокзалу. – Никита вывел ее из ступора напоминанием. Раздражение, вызванное нетактичным прохожим, чувствовалось в каждом слове.

– Ты правда поклоняешься Зевсу?

Ребенком Таня обожала мифы Древней Греции. Истории о богах, героях и чудовищах питали ее фантазии, давали сюжеты для игры и просто увлекали. Но Таня воспринимала истории о Зевсе, Афине и Геракле не более чем красивые и старые сказки. Многие из них уже стерлись из ее памяти.

– Сказал первое, что пришло в голову, – безразлично ответил он. – Никому я не поклоняюсь.

– Кое-кто говорил, что не любит ложь, – поддела его Таня.

– Я говорил, что не люблю, когда лгут мне. Не перевирай мои слова, – раздраженно поправил он и дернул плечом будто в попытках отогнать неприятные ощущения. – Просто уже невозможно терпеть таких сердобольных прохожих без малейшего чувства такта.

– Ну, он же не со зла.

Таня догадывалась, что прохожий хотел сделать доброе, по его мнению, дело, но и Никиту она тоже понимала: мало кому понравится, когда люди предлагают непрошеную и, скорее всего, ненужную помощь, тем более когда этот альтруист не воспринимает тебя как личность и разговаривает о тебе с другим. Таня предполагала, что именно это взбесило Никиту.

– Это все равно раздражает. Закрыли тему, – резко бросил он и, не дожидаясь Таню, покатил по улице.

Они как раз достигли спуска. Никита проигнорировал тротуар и поехал по краю шоссе. К счастью, машин на дороге сегодня не было. Помня о том, что по покатой улице на коляске без сопровождающего спускаться может быть опасно, Таня побежала его догонять. Как назло, раздраженный Никита крутил колеса слишком быстро, словно пытался убежать от неприятной ситуации и ее свидетельницы. Телефон завибрировал совсем не вовремя. На дисплее был мамин номер.

– Мамуль, прости, занята. Я перезвоню. – Таня уже хотела бросить трубку, но мама помешала ей это сделать, начав отчитывать дочь за несколько пропущенных вызовов. К причитаниям прибавились упреки в невнимательности и стенания, что, если умрет, дочери будет плевать. Таня трижды прокляла себя за то, что в МСЭ выключила звук на телефоне и совсем об этом забыла. – Мамуль, я не наплевала на тебя, – начала оправдываться Таня, но безрезультатно.

В силу привычки, которая зачастую опережает мозг, она зажмурила глаза: мамины придирки жалили словно осы. Они сыпались градом – ей даже слово вставить некуда было. Выключить телефон, пока мама говорила, не позволяла совесть. «Никита», – осознание молнией вспыхнуло в мозге, и Таня распахнула глаза. Сейчас ее мало волновала мамина тирада. Нехорошее предчувствие подтвердилось, когда она нашла Никиту глазами: он летел вниз.

– Я немного занята. Обещаю позвонить вечером. – Она выключила телефон и побежала быстрее, чтобы поспеть за Никитой. Не успела.