Спорить с настолько сердитой подругой я не стала, только попросила ее и вечером меня усыпить. Увы, если я посплю днем хоть чуточку, то потом полночи буду ворочаться. И в итоге попаду в замкнутый круг: днем спишь потому, что ночью не выспался, ночью не спишь, потому что днем поспал.
– Когда я тебя подводила? – возмутилась подруга и тут же закрыла мне рот ладонью. – На риторический вопрос отвечать не нужно.
Я кивнула и пошла переодеваться. Через несколько минут вошла Тина и с недоумением подняла с кровати длинную тонкую иглу.
– Это что?!
Я, взяв у нее из рук иголку, фыркнула:
– Ты не опознаешь шерсть нашего генерала?
– Этим можно убивать, – потрясенно выдохнула подруга.
– Чем он и занимается, – улыбнулась я и отработанным жестом метнула иголку в дверь.
– Мамочки, – выдохнула Тина и потрогала пальцем шерстинку, что до половины вошла в дверь, – мамочки.
– Вот поэтому я не очень хочу спать там, где спал Гамильтон в полубоевой форме.
– Полубоевой?! Так, нет, я не хочу ничего об этом знать.
Мы встряхнули покрывало, и я, привычно потянув силу из браслета, заклинанием собрала все шерстинки в пучок.
– Заколдую их на самонаведение.
– Мы на отборе, – округлила глаза Тина, и я согласилась:
– Вот именно!
Но подруга покачала головой:
– Яд, Мина, нужен яд. Чтобы добавлять его в кремы и притирания, чтобы конкурентки шли пятнами и чтобы кожа у них отслаивалась. Ты что, не читала последние выпуски журналов? Они там сделали подборку самых продуманных каверз!
– Боги меня миловали от такого чтения, – честно сказала я и легла в постель.
Я успела только прикрыть глаза, а дальше – чернота и пустота, как и всегда, когда мага погружают в целебный сон.
Нет, магистры разума могут навоображать себе целый кабинет, в котором будут все-все прочитанные ими книги. И тогда время целебного сна пройдет с пользой. Но я не то что не магистр, у меня вообще склонности к этому специфичному направлению нет. Поэтому просто поплаваю в темноте, пока не посветлеет.
Точнее, пока меня не выдернет из сна: увы, Тина только учится, и после академии ей еще пару лет подвизаться принеси-подай в лечебнице.
– Тут такое дело, – щеки моей подруги лихорадочно горели, – тут такое дело!
– Какое?!
Я попыталась сесть, но вдруг поняла, что не могу: что-то меня придавливает к кровати.
Не что-то. Кто-то.
С десяток очаровательнейших щенков-бассетов.
– К Гамильтону племянники пришли, – с восторгом произнесла Тина и тут же обеспокоенно добавила: – Но мы их посчитать не можем.
Сдвинув с себя малышей, я села, спустила ноги на пол и взбодрила себя охлаждающим заклятьем.
– Так, Милтон говорил, что к двадцати старшим прибавилось одиннадцать младших.
Мы синхронно перевели взгляды на мою постель, где как раз сопели младшие щенята.
– Десять, – севшим голосом произнесла Тина.
– Одиннадцать, – поправила ее я и показала на троих щенков, – смотри, из-под них четвертый хвостик торчит.
– Ага, хорошо, – покивала подруга, – я просто боюсь, что они уйдут гулять по дворцу и их кто-нибудь обидит.
Я потерла кончик носа и с тяжким вздохом произнесла:
– Теперь и я боюсь.
– Что их кто-нибудь обидит?
– Что они с кем-нибудь поиграют. Звери, что магические, что обычные, взрослеют быстрее людей. А уж колдовские расы миров-сателлитов… – Я покачала головой. – Поверь, каждый из этих малышей может за себя постоять.
Приведя себя в порядок, я вместе с Тиной вышла в гостиную. Гамильтон, ощерившись в довольной улыбке, возлежал в кресле и наблюдал, как его племянники и племянницы издеваются над Мароном.
