На лопате - страница 11

От экипажа до Горпухи идти минут десять, шли быстро, но еще быстрее стемнело, сопровождавший прапорщик очень спешил, стремясь поскорее попасть к праздничному семейному столу. Был вечер 31 декабря.

Куликов услыхал всхлипывания за спиной. «Плачет что ли?» Источников звука оказался нескладный мальчишка, спотыкавшийся на каждом шагу своим плоскостопием в хвосте колонны.

– Что случилось? – спросил Куликов по-учительски мягко.

– Ногу натер, ответило сквозь плач существо ломающимся мальчишески – девченочным голосом.

– Терпи, солдат, – сказал Куликов. Не столько бедолаге, сколько себе самому.

Такого и в школе ни одна сила не убережет от издевательств, а тут, что его ждет впереди? Одному богу известно.

– А зовут-то тебя как?

– Сережа… Чернов.

– Ничего, Сережа, потерпи, все будет хорошо. – Успокоил Куликов, не веря в свои слова.

Перед воротами Горпухи прапорщик построил команду по двое. Ворота заскрипели, и под жужжание электромотора отъехали в сторону. Колонна из темноты улицы вошла на хорошо освещенный пятачок асфальта перед штабом части. Ворота закрылись за спиной новобранцев с характерным скрежетом несмазанных роликов. Из распахнутого окна второго этажа казармы, на первом был штаб, раздался душераздирающий вопль: «Духи! Вешайтесь!».

Царь Петр Первый ввел свой Табель о рангах чтобы упорядочить службу и заставить всех дворян служить. Ранги солдат срочной службы, ни в каком табеле не записаны, но они есть.

Два приказа министра обороны волновали умы миллионов солдат и сержантов срочной службы. Из множества только два. Весной и осенью министр, скрепя пером, подписывал приказ «Об увольнении и очередном призыве граждан…». Нет музыки, более ласкающей слух солдата, чем скрипение министерского пера. Жаль, они никогда не слышали этой музыки, даже в записи. Приказ печатали в газетах, как выдающийся факт. Выход приказа является важной вехой службы каждого солдата. Количество таких приказов отсчитывает срок службы, сроком службы определяется место солдата в армейской иерархии. Это не закон, написанный на бумаге – это скорее армейский обычай. На нем основана армейская социальная лестница, где каждая ступень определяет разную степень свободы или угнетения стоящих на ней.

Несвязанная с приказом министра обороны первая ступень лестницы особого значения не имеет. До принятия Военной присяги солдат называется «череп». Короткая стрижка призывников действительно обнажает обтянутый кожей череп. В некоторых воинских частях этот ранг не употреблялся, сливаясь с титулом «дух». После присяги солдат становился полностью бесправным «духом». С «духовщиной» обычно связывают самые трудные месяцы службы в армии. Мечутся «духи» между двумя огнями: с одной стороны ужас перед страшными «дедами», с другой перед законом. Терпеть до последней капли крови побои и издевательства или бежать без оглядки, превратившись в дезертира. А куда бежать? Страна большая, а не только отступать, но и бежать некуда. Бежать – значит прокладывать себе дорогу в дисциплинарный батальон, растянуть службу на три-четыре года. У иного возникает горькое чувство безысходности в целом чуждое Советскому строю. В редкой голове, от таких мыслей не рождается глупая идея избавиться от всего этого одним движением. Есть варианты: лезут в петлю или вскрывают вены, да мало ли способов, уйти в нирвану. К счастью, немногие «духи» решаются осуществить навязчивую мысль и испортить армейскую статистику. Спасение для «духа» – раствориться в атмосфере подобно призраку, а затем материализоваться после очередного приказа, уже на следующей ступени в качестве верткого «карася». Только вот это раствориться противоречит материализму марксистско-ленинской философии. Все приходится испить до дна.