Жизнь «карася» сложна, однако он, будучи «духом», научился вертеться и этим спасается. Следующий приказ через полгода. И-и-и, раз! Вчерашний «карась», чудесным образом, превращается в неторопливого «черпака». Черпак – норма, норма раздачи супа. Еще приказ и появляется на свет умудренный опытом и утомленный тяготами армейской службы «Дедушка Советской Армии». Звучит почти как «Маршал Советского Союза». Иной «дед» в казарме имеет власти больше, чем любой маршал. Кряхтя и покашливая «дедушка» поднимается на ступень выше, отныне он «Дембель». Дембель – демобилизация – Свобода. «Дембель духа не обидит, – гласит солдатская поговорка. Он не есть масло, наелся уже, отдавая его вечно голодным духам. Признак хорошего армейского тона. Хороший тон, впрочем, и в гражданском, и в военном мире не в чести. «Дембеля» не волнует происходящее вокруг. Он готовится к вступлению в гражданскую жизнь. Его удел – спать и ждать увольнения в запас.
Из всякого правила есть исключения, они тем и хороши. Можно числиться «духом», а существовать по категории «дембеля». В виде очень, очень редкого исключения из правил.
Войдя на территорию части, Куликов автоматически получил статус «духа». В вопле – «духи, вешайтесь» было мало обнадеживающего. «Духи» почувствовали перемену, в их группе воцарилось напряженное молчание. Собралась целая толпа солдат, посмотреть на новых сослуживцев, откуда-то со стороны донеслось: «Новых духов пригнали!». В целом – это было радостное событие, как ни странно. С приходом новых духов у всех ранее прибывших менялся статус. Духи становились карасями, караси – черпаками, черпаки – дедушками. Только «деды», не радовались, если их еще к декабрю не уволили, значит, жизнь не удалась, потому, что они уже по приказу министра обороны о призыве и увольнении автоматом становились «дембелями» и «пофиг им ветер» любых перемен.
Сопровождавший пополнение прапорщик нестрого прикрикнул на толпу:
– Разойдись! Что молодых не видели? – Потом, повернувшись к «духам», безразлично добавил. – Еще в казарме насмотритесь.
Духов, усадили в Ленинской комнате учебной роты. Портрет Ленина ласково улыбался со стены защитникам социалистического отечества. По стенам не занятым Лениным висели многочисленные военно-политические стенды.
Только уселись, как дверь распахнулась, вошел стройный младший сержант.
– Встать! К-когда старший п-по званию входит, – заорал он, слегка заикаясь от гнева. Каждое слово он произносил с явной угрозой в голосе. Такая скрытая угроза, не разбери-поймешь, чего бояться, проникает в каждую клетку организма, подавляя человека сильнее, чем кролика взгляд удава. К этой армейской манере говорить привыкнуть нужно.
– Садись! – немного успокоившись, младший сержант глубокомысленно сказал: – Да-а-а. два года. Рехнуться можно. Вешайтесь, духи, вешайтесь. – Последнее «вешайтесь» он произнес с некоторым сочувствием. – Кто в кроссовках?
– Я, – ответил один «дух».
– Головка от… магнитофона! Покажи! Какой размер?
– Сорок второй. – Пролепетал «дух».
– Нормально. Давай снимай. У вас все равно все отберут. Понял да!?
– А мне босиком ходить? – Попытался возразить «дух».
– Ху… сиком! Я дам тебе ботинки. Быстро! Снял!! Я сказал!
Зацепив кроссовки, юный грабитель младший сержант ненадолго удалился. Вернувшись, принес старые солдатские ботинки без шнурков.
– А чё без шнурков? – Спросил бывший владелец кроссовок.
