– Уважаемый сход, по распоряжению Министерства внутренних дел и Министерства финансов Его Императорского Величества в империи введен запрет на трезвость. И мне, как представителю власти, предписано не допускать создания обществ трезвости.
– Так мы его уже организовали, – насторожился Долгаль, ничего не понимая. – И приговор подписали всем селом. Наш местный священник стоит во главе общества.
– А тебе кто полномочия давал? – грозно спросил его Хлам.
– Так не о себе забочусь, – спокойно ответил Долгаль.
Лицо исправника вспыхнуло кумачом, пухлые губы задрожали, недобро глянув в сторону Долгаля, он загорланил:
– А уже существующие приговоры общественных сходов о воздержании от вина уничтожить и впредь не допускать подобных действий. Уведомить вас об этом просил наш губернатор, и я исполняю его волю.
– Как так? – возмутился Долгаль. – Мы чего, теперь должны свой приговор отменять? Против церкви идти? Должны спиваться в угоду панам, а чем подати государю платить будем?
– Чем платили, тем и будете, – громко топнув сапогом о землю, закричал исправник.
– Но…
– Молчать! – оборвал исправник. Шея его напряглась, глаза выкатились из орбит, он рванулся вперед, глотнул воздуха и дико захрипел: – Вы что, против государя бунтовать вздумали? Да за такие разговоры я вас в кандалы да в Сибирь по этапу отправлю! А на попа вашего донесем куда следует, пусть там с ним разбираются, – он пыхтел и брезгливо морщился, зло глядя на толпу. – И чтобы больше никаких призывов к трезвости я не слышал. Всем понятно?
– Нет! – закричал Кириенко. – Непонятно! – подняв голову, он смотрел прямо в глаза исправнику. – На батюшку туда жаловаться будете? – и он поднял указательный палец высоко в небо.
– А ты не умничай тут, – встрял в разговор казачий старшина. – Не надо на свой хребет беду кликать. Закон, он на то и писан, чтобы все его выполняли. Уразумел? Я еще тут разберусь с вами за это самоуправство.
Вдруг наступила тишина. Стало слышно, как высоко в небе запел жаворонок. Исправник, сняв фуражку, белоснежным платком вытер пот с бритой головы. Рубинштейн стрелял глазами то на исправника, то в сторону толпы, где стоял Харитон, нервно теребя в руках носовой платок и ожидая, чем все закончится.
– Негоже так вести себя с народом, рот затыкать, – нарушил молчание Григорий Долгаль. – Мы отказываемся ходить в шинок и платить деньги за водку.
– Не дозволю! – еще раз топнул сапогом о пыльную землю исправник и схватился за рукоять шашки.
– Ах так! – громко крикнул Харитон, призывая к действию. – Станичники! Айда шинок громить! Избавимся от этой заразы раз и навсегда!
– Сперва шинки побьем, а потом до панов доберемся! – поддержал Руденко.
Дружная толпа казаков зашумела, забурлила и с криками, оттеснив исправника с охраной, бросилась к шинку.
– Не дам! – завизжал Давид Карлович, отступая назад под давлением народа, расставив в стороны худые руки, будто пытаясь защитить дверь в шинок.
– Ишь ты! Как панское добро охраняет, – уничтожающе глянул на него Харитон и с размаху выбил дверь ногой.
– Куда? – неистовым голосом закричал исправник. – Назад всем! Стрелять буду!
Но казаков было уже не остановить. Они разбили винные прилавки и стеклянные бутыли, вылили водку. Полицейские тщетно пытались утихомирить бунтующих. Восставшие отобрали у них револьверы. Исправник с полицейскими и казачьей старшиной поспешно убежали к бричке и укатили прочь от смуты.
