Уже через секунду она вылетела прямо в мои объятия, громко хлопнув дверью. Уткнулась носом в грудь и крепко обняла.
– Стагаров, какого фига ты подслушиваешь? – говорила она сипло и с трудом.
Хоть лица её я не видел, прекрасно знал, что она плачет.
– Вас невозможно было не подслушать, Лиз. Я разволновался, когда крик подняли.
Лиза хмыкнула и предложила уйти. Я не был против, хотя и ушли мы не далеко. На два пролёта ниже, где она села на лестницу и начала рассказывать. Рассказывать о вещах, которые вряд ли вообще кому-то когда-нибудь говорила.
– Мама умерла, когда мне было три, – она шмыгнула носом и сцепила пальцы, невольно пытаясь держать эмоции в узде, но получалось откровенно плохо. – Моим воспитанием занимался дед, потому что отец предпочёл сбежать от реальности за счёт алкоголя и наших нервов. Постоянно уходил в запои и долго не мог протрезветь, потому что для этого ему нужно прочищаться капельницами, что было очень дорогим делом. Одна банка пива и очередной выбор: либо врач, либо пить до самого конца. И он выбирал второе, несмотря на меня, вечно просящую не начинать сначала.
Лиза закусила губу, а я вдруг почувствовал, что хочу обнять её и утешить. Трудно вообразить детство маленькой девочки, пережившей сразу две трагедии, ведь отец фактически бросил её.
– Даже дед, имея военное воспитание, не мог повлиять на этого урода, – она судорожно вздохнула и продолжила. – Однажды он уехал к старому другу. Ничего особенного, просто поездка в гости. Отец дома был трезвым, и ничего не предвещало беды. Но уже через час после того, как мы остались вдвоём, в гости пришли его собутыльники. Несмотря на мои уговоры и плач, несмотря на отсутствие денег на врача, несмотря ни на что, он всё же напился с ними. Одного из его дружков достало, что я постоянно зову отца и мешаю им отдыхать. Он запер меня на балконе, пригрозив, что вышвырнет меня с него, если я попытаюсь звать на помощь или в голос реветь. – и новый судорожный вдох. – Дедушка нашел меня только через несколько часов. С той поры, кажется, я и боюсь высоты. По крайней мере, других объяснений я не нахожу.
С каждым её словом во мне росла ненависть к этому человеку. Если бы не её здесь присутствие, я бы поднялся и поговорил «по душам».
– Зато ты выросла хорошим человеком, Лиза.
Она снова закусила губу и посмотрела в мои глаза.
– Хотелось бы в это верить, Слав. Знаешь, мне ведь тоже по наследству досталось, – она отвела взгляд в сторону, явно не желая продолжать, но всё равно решилась. – Я очень плохо помню ту ночь, потому что алкоголь действует на мой организм как яд. Третий стакан горючего меня отрубает напрочь, а утром я не буду помнить, что было.
– Я впервые вижу человека, который осознанно себя отравляет, зная, какой это наносит удар его организму.
– У меня нет других способов избавится от стресса, – хмыкнула она.
Я сел рядом и притянул в свои объятия, положив подбородок на её голову.
– У меня вообще нет таких способов, Лиза. И здесь я тебе даже завидую, потому что время от времени ты можешь сбежать от реальности. Моя же меня сторожит, как злая собака у ноги.
***
– Слушай, а они мне всё больше нравятся, – улыбался Прокопенко, потягивая свой излюбленный вискарик.
Мне же выдали молочный коктейль, который я не могла пить из-за подступающей тошноты. Поэтому высокий бокальчик, подсунутый суровым Стагаровым в момент, когда Ярыч пытался всучить мне горящую самбуку, я отодвинула подальше от себя и ждала, когда Лёсик притащит минеральной воды.
