Второй человек увидел его. Интересно, это связано со скорой смертью старушки или уже с его временными «отпуском»? Пока он не смог разобраться.
– Я приехал на похороны дедушки. Не был в Сеуле уже пятнадцать лет. Простите, пожалуйста. – Пытаясь искупить вину, он начал кланяться, вспоминая, что знает из современного корейского этикета. – Не умею пользоваться новыми контейнерами.
– Твой акцент какой-то странный… Ты что, из пятидесятых? У меня мама так разговаривала. – Старушка с подозрением посмотрела на Джихвана. – Хорошо, давай тысячу вон – и можешь идти. День у тебя, по всей видимости, тяжелый.
– Спасибо, аджумма… – прошептал Джихван, пытаясь унять панику в груди. Он вновь вляпался в неловкую ситуацию. Конечно же, он из пятидесятых! Умер на корейской войне. Откуда ему еще быть? Язык не сильно изменился, но Джихван-то приехал из деревни и в роли жнеца не так много общался с кем бы то ни было, поэтому деревенский акцент у него остался.
Он поджал губы и похлопал себя по карманам брюк, обнаружив там… что-то. Джихван запустил руку и выудил оттуда бумажник. Он так смотрел на свою фотографию и поддельные документы, что старушка уже засомневалась, нужна ли ей эта тысяча вон от странного паренька.
Облизав губы, Джихван напряженно вытащил банкноту в десять тысяч вон, понимая, что совершенно не знает, достаточно ли этого для оплаты мусора.
Потея, краснея, дрожа, он протянул ей банкноту, держа в двух руках, в надежде, что его вновь не посчитают клоуном.
– У меня нет сдачи, – на всякий случай уточнила пожилая женщина. – Только мусор.
– Деньги тоже мусор, – усмехнулся Джихван, расслабившись, денег ему хватало. – Сдачи не нужно, просто помогите выбросить газету. Мне хотелось бы вернуться домой.
– Понимаю.
Он поклонился еще раз, развернулся и сделал шаг вперед, а затем услышал, как старушка сама себя спрашивает, откуда у нее в руках деньги и газета. Жнец сделал предположение: так как он первый провзаимодействовал с ней, она смогла его увидеть. Раньше необходимо было поддерживать зрительный контакт, говорить или касаться, а теперь любой, даже незначительный, контакт делал его видимым для смертных. Это усложняло много вещей. В любом случае он решил действовать аккуратно и быть внимательнее. Лучше бы в газете прилагалась инструкция по новым особенностям его жизни.
Джихван решил отправиться по указанному адресу. Он, как и сто тысяч раз до этого, протянул руку, пытаясь ухватиться за воздух и открыть портал. Ничего не произошло. Он удивленно открыл рот. Решив, что его правая рука «сломалась», жнец попытался использовать левую руку, напрягая мышцы. И снова ничего. Джихван стоял на тротуаре и хлопал глазами, не понимая, что делать.
– Не-ет, – протянул он. – Только не говорите, что я должен…
* * *
Когда Джихван спускался в метро, то исчерпал весь свой запас ругательств. Он даже успел про себя обвинить Минджу в выборе профессии. Неудивительно, что ее возможная смерть будет связана с работой. Жнец сокрушался и уже мысленно искал ей новую в какой-нибудь пекарне, подальше от ножей и плиты. Если бы начальство хоть упомянуло бы о необходимости перемещаться по городу своими силами… он бы сто раз обдумал решение. В его время ходило лишь несколько наземных трамваев, а все, что он видел сейчас, начало появляться уже после его смерти. Джихван зашел в метро и огляделся.
– Я точно еще в Сеуле? Почему я ничего не понимаю?! – Он закрыл лицо рукой и простонал. – Так, ладно. У меня есть бумажник, у меня есть… деньги? – Он еще раз убедился, что у него есть наличные. – Нужно всего лишь доехать до адреса… а там я буду…
