Я в полном оцепенении и не могу понять, что же всё-таки происходит? Такое ощущение, что где-то я это уже видела. Туша, серебристая шерсть, кровь и глаза. Извиняющиеся глаза.
– У меня есть идея, – как из далека слышу голос долговязого, – Пусть она это сделает.
Вздрагиваю и перевожу взгляд на парней. Пухлячок идёт ко мне. Пытаюсь отползти от него, но он перехватывает обе мои ноги.
– Тш, – зашипел мне, – Извини, я не знал, что ты не оборотень.
– Оборотень? – дёргаюсь я и ко мне приходит осознание.
Закрытый посёлок, по улицам которого беспрепятственно разгуливают волки. Волк в доме. Сверкающие глаза подруги и …. И его.
«Я же с ним. Разодранная простынь. Он же мог меня».
К горлу подступила дурнота. Лишь частое дыхание помогло справиться с ней и более ясно оценить ситуацию.
– Я, я не знала, – беспомощно запричитала я, – Понятия не имела.
– Мы поняли, – пытается успокоить меня пухлячок, – Не тронем больше. Дай кровь остановить.
Перестаю сопротивляться и позволяю оказать помощь. Парень снимает ремень и перетягивает им мою ногу выше раны. После выдёргивает болт. В глазах вновь темнеет от боли, и я на весь лес оглашаю об этом.
– Тихо, – парень зажимает мне рот ладонью, – не дай бог ещё такие же окажутся неподалёку. Слух у них отменный и нюх, кстати, тоже.
Испугано пискнув, взглядом даю понять, что услышала и, что вовсе не жажду появления новых оборотней. Парень помогает встать, пытается подвести к волчице. Отпрянув, пячусь, отчего не выдержал долговязый и, схватив меня за руку, подтащил сам.
– Вот посмотри, – зашипел он мне в самое ухо, – какие твари ходят среди нас. Живут рядом с нами. Притворяются друзьями. Но мы то знаем, как их заставить проявить себя. Серебро. Серебро в плоти заставляет их обратиться. А в сердце или башке, убивает. Мы чистим мир от этих монстров. Решай, с кем ты. Возьми, – сунул мне арбалет в руки, – прикончи суку. Вот, – взял из рук пухлячка болт, который некогда был в моей ноге и зарядил им арбалет, – пусть будет символом. Ты пострадала по её вине. Так пусть серебренный болт с твоей кровью на нём убьёт это сучье отродье.
«Сучье отродье?»
Именно так я назвала подругу в машине и сейчас глядя в глаза волчицы видела её. Тогда меня напугали её глаза, сейчас же вызывали сочувствие. Я и подумать не могла сколько тайн скрывает эта хрупкая на первый взгляд девушка. Как же понятны стали многие её запросы и привычки. Такие как неприятие парфюмерии и стремление к уединению. Оглашение меню, не заходя в столовую. Сколько раз мы с ней играли в угадайку и как же меня это веселило.
Сжимаю крепче арбалет и приставляю к плечу.
– Вот, нажми сюда, – помогает пухлячок.
– Знаю, – огрызаюсь, – Отец учил когда-то.
И это правда. Отец с семи лет стал приобщать меня к стрельбе из арбалета и очень гордился моей меткостью. Сам тоже имел меткий глаз и, не смотря на запрет, в арсенале имел только нож и арбалет. Это первый раз, после смерти отца, когда я беру его в руки. До этого не могла. Со смертью отца прекратила.
Но руки и тело помнят. Стойка вышла сама собой. Ещё один взгляд прямо в глаза волчице, поворот и выпускаю болт в ногу долговязого. Крик вперемешку с матом. Рывок меня за волосы. У горла метал. Рык зверя и пухлячок падает на землю. Его горло разодрано. Снова крик и бульканье, теперь разодрано горло у долговязого. Окровавленная морда волчицы. Глаза в глаза. Выпускаю арбалет из рук и пячусь. Перед глазами детские воспоминания скалящейся морды. Срываюсь с места и бегу прочь. За спиной чудиться хрип и рычание.
