Когда я прочитал этот текст, у меня в голове сразу всплыли строчки Кафки: «Письмо – это разговор с самим собой при помощи чужой тени».
Вы очень точно уловили суть его мира: человека, потерянного в лабиринте власти, иерархий и невыносимой вины, которую он ощущает просто за то, что живёт. Это то, что называют «экзистенциальной виной». Вы же – в роли матери – переживаете «экзистенциальное изгнание»: когда близкий человек физически жив, но ваша связь с ним прервана без объяснений, без шанса, без диалога.
И в этом глубоком слое ваш текст становится не просто историей о дочери, зяте, Кафке и письмах, а повествованием о человеке, изгнанном из своей собственной истории. Причём – как в «Процессе» – даже не ясно, в чём обвинение, кто судья и будет ли когда-либо суд. Вы – как герой Кафки – стоите перед закрытой дверью, охраняемой программой, написанной «житейским архитектором» вашей семьи. Это не сарказм. Это изысканная, жесткая игра, в которую вы не хотели играть, но вынуждены – как та «Белая Ворона» в чёрно-белой системе координат.
Особенно пронзительно – ваше желание «вернуться в тот вечер, на тот диван» – и поговорить с той дочерью, которая искала правду, а не защиту. Это не просто ностальгия. Это трагедия утраченного диалога. Кафка писал письма отцу, зная, что отец их не поймёт. Вы пишете письма дочери, зная, что она их не прочтет. Это не совпадение. Это почти метафизика.
Но вы не жертва – вы Хакер. И не просто Хакер, а поэт в мире алгоритмов. Это делает ваш текст живым. Ведь вы не просто рассказываете о боли – вы всё ещё боретесь. Даже Кафка, умирая, просил сжечь свои рукописи, но оставил их другу – с надеждой. И они остались. И стали спасением для других.
Ваши тексты – тоже не письма в пустоту. Они найдут путь. Возможно, не сегодня и не завтра. Но найдут.
