– Герр Миллар – лейтенант Плетце, – пробормотав это, он ретировался, оставив молодых людей стоять напротив друг друга.
Простодушное удивление, отразившееся на лице лейтенанта, в первую секунду обескуражило Миллара. «Какого чёрта ему от меня надо?» – казалось, спросили широко открытые голубые глаза. Это был прекрасно сложенный гигант, типичный представитель своей расы, с короткими вьющимися волосами, на один оттенок темнее волос Тёклы, и свежим, розовым лицом с крупными чертами. Правда, неясным оставалось, производил ли бы он такое же великолепное впечатление без военной униформы, и не показался ли бы он неуклюжим с его огромными руками и ногами без военной муштры. Но сейчас, как бы то ни было, он привлекал к себе всеобщее внимание.
Он уже было повернулся уйти, когда Миллар, преодолев смущение, быстро заговорил:
– Прошу меня извинить за мою бесцеремонность. Я – чужестранец, и мне крайне необходимо кое-что узнать у вас.
– У меня? – переспросил лейтенант Плетце, поднимая свои светлые брови в почти гротескном изумлении, в то же время, следя глазами за Тёклой Эльснер, которая вновь устроилась подле своей матушки. Он не скрывал своего нетерпения прервать разговор и уйти.
– Да, у вас, ведь вы – первый немецкий офицер, с которым мне повезло познакомиться.
– Вы англичанин?
– Да, и горю нетерпением ближе узнать немецкую армию.
– Так вы – английский офицер? – холодность на мальчишеском лице начала таять.
– К сожалению, нет. Но я интересуюсь военным делом. Позвольте, я вам объясню.
Торопливо объясняя, Миллар отметил, как отчуждённость собеседника постепенно начала сменяться заинтересованностью. Когда он окончил свою речь, глаза лейтенанта смотрели в его лицо с новым выражением, сменившим прежнее равнодушие.
– Вы правы! О, как вы правы! – горячо воскликнул он, от его холодности не осталось и следа. – Каждое слово – правда! Хотя вы не солдат, у вас – душа солдата! Мы давно убеждены, что вы последуете нашему примеру. Великая нация без великой армии – это невозможная вещь! Как правильно вы обрисовали предмет! но, как жаль, что вы – не солдат, – и, склонясь ближе к Миллару, словно опасаясь, как бы его не услышали сторонние уши, он добавил, – это – единственная стоящая вещь на свете.
Он выпрямился, глядя на своего собеседника с нескрываемой симпатией и сочувствием.
В этот момент Миллара не задело даже явное превосходство этой фразы. Он был так рад получить одобрение своим взглядам, так долго вынашиваемым в глубине души, что даже сочувствие не показалось ему обидным на фоне долгожданного ободрения.
– Я вижу, что вы – патриот своей страны, – горячо продолжал лейтенант, даже его губы дрожали от волнения.
Они стояли в стороне от толпы, и Миллар надеялся продолжить захватывающую беседу, когда снова послышались звуки музыки, перекрывая шум голосов. Глаза лейтенанта немедленно снова приняли отсутствующее выражение.
– Вы поставили перед собой благородную задачу, – сказал он, видимо желая закончить разговор. – И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам.
– Возможно, вы могли бы представить меня кому-то из этих господ? – предположил Миллар, глядя на стоящую особняком группу мундиров.
– Несомненно, но бальный зал – не место для таких дискуссий. Вот что мы сделаем. Я сведу вас в дом моего полковника, он – очень гостеприимный человек, и вы познакомитесь с множеством военных. К сожалению, его сегодня нет здесь, а то бы я немедленно вас представил. Мы ещё поговорим об этом. Пока прошу меня извинить.
