– Так, а что о тех немцах, которые не отождествляют себя с армией?
– Они – смертельные враги армии, как показывает рост анархистских настроений в обществе. Враги не только армии, но и всей социальной структуры, которая армию порождает. Армия – это империя внутри империи, и она окружена враждебными силами. Бремя на личность можно облегчить, минимизировать действие на экономику, но «налог на кровь» всегда будет поводом для cri de guerre, жупелом для всех недовольных, всех критиков социальных установлений. Пока что анархисты в Англии – не так многочисленны, но дайте им только повод и они полезут из всех щелей.
Мысли Миллара обратились к Густаву Хорту и его диким теориям, и он не нашёл, что возразить, хотя и не чувствовал себя убеждённым.
– Что же тогда? – спросил он с некоторым раздражением, после паузы, во время которой слышались только восклицания игроков в вист. – Вы мне доказывали, что наша армия слишком мала, а теперь доказываете, что единственный реальный способ увеличить её – сущее национальное бедствие. Надеюсь, вы не смирились с неизбежным падением колосса?
Генерал спокойно улыбнулся и положил руку на плечо молодого человека.
– Колосс будет стоять, пока стоит мир, но на других ногах.
– Каких же? Не думаю, что вы из тех людей, что надеются элементарным подкупом увеличить число солдат на несколько сотен тысяч и таким образом удержать наши позиции в мире.
– Не из тех.
– Но тогда…
– Вам любопытно знать, что я сейчас выну из кармана взамен призыва? Я верю, что замена есть. Но вопрос этот слишком непростой, чтоб разрешить его сейчас, в конце вечера. Вижу, наши друзья закончили свою партию. Поговорим позже.
«Нет, он не прав, не может быть прав», – сказал себе Миллар, оказавшись вновь на улице. Так глубоко погрузился он в размышления, что только голос лейтенанта Плетце, раздавшийся рядом, напомнил ему, что он не один.
– Вам понравилось? – уже во второй раз спрашивал лейтенант.
– Очень понравилось, и очень вам благодарен за то, что дали возможность завязать столь интересные знакомства.
Плетце выглядел довольным, но одновременно чем-то озабоченным.
– Я был рад оказать вам эту услугу, – пробормотал он и, казалось, собирался сказать что-то ещё, но сдержался.
Через некоторое время, когда Миллар уже начал недоумевать, почему лейтенант так упорно продолжает следовать за ним, тот вдруг сказал:
– Полагаю, у вас есть и другие знакомства в Маннштадте?
– Почти нет, за исключением моего нанимателя.
– Ах да! Я был представлен герру Эльснеру на балу прессы. Он показался мне чрезвычайно приятным человеком. Я бы хотел продолжить это знакомство. Не могли бы вы сказать мне, в котором часу я могу нанести визит фрау Эльснер? Вы не находите, что она – очень приятная дама?
– Очень, – подтвердил Миллар, пряча улыбку под усами. – Будьте уверены, что застанете её дома в понедельник между четырьмя и шестью часами, это её jour.
– Между четырьмя и шестью? – радостно воскликнул Плетце. – Благодарю вас тысячу раз. Теперь же, боюсь, вынужден вас покинуть. Вы ведь не заблудитесь, правда?
«Не вижу, как я мог отказаться сообщить ему эти сведения», – размышлял Миллар, глядя, как мужественная фигура его недавнего собеседника решительно прокладывает себе путь сквозь толпу. – В конце концов, я ему обязан».
Тем не менее, видение мрачного лица Густава Хорта поселило в нём полубессознательное ощущение того, что он совершил предательство.
