И, несмотря на всю эту арифметику, находятся общественные деятели, которые намерены и дальше разрушать армию, которые отстаивают систему «отбора», видят спасение только в улучшении качества. В колониальной войне, конечно, качество важнее количества, но может ли империя, подобная нашей, надеяться и дальше избегать вовлечения в европейский конфликт? Можем ли мы и дальше делать вид, что мы – первые в мире, если на самом деле не в состоянии противостоять современной армии? Хочешь мира – готовься к войне! А если война грянет, то дело решится не качеством, не национальной доблестью, но количеством, оружием, организованностью. Возможно, вы не в полной мере представляете себе мощь современного оружия. Сказки про железный ливень теперь стали былью. И под этот ливень с лёгкостью угодит как зелёный новобранец, так и опытный боец – и тот, и другой всего лишь «пушечное мясо» в таких условиях. Знаете ли вы, что за одну кампанию две сотни не очень подготовленных немецких пехотинцев способны произвести сорок тысяч залпов за примерно десять минут с расстояния около четырёх тысяч шагов? И как ваши «отборные» солдаты проявят свои «отборные» качества перед лицом такого аргумента? Даже будь такой солдат львом, а немецкая пехота – всего лишь волками, что сделает лев против двух сотен волков?
И, несмотря на эти неумолимые цифры, предостерегающий голос объявляется паникёрским, и даже военные власти не гнушаются заигрывать с общественным мнением, утверждая нашу неуязвимость. А почему? Потому что до сих пор, в течение пятидесяти лет, нам удавалось избегать серьёзных европейских конфликтов. Но прежде всего, конечно, потому, что мы ведь англичане! Англичане! Ну а все остальные – всего лишь жалкие иностранцы! Потому что мы слишком велики, чтобы пасть, как если бы сама наша великость не была самой главной опасностью, ведь чем огромнее колосс на глиняных ногах, тем с большой вероятностью обрушится он на землю под собственной тяжестью. До сих пор никто не решался толкнуть величественного колосса, но если возникнет сомнение в его мощи – как уже возникло оно у трансваальских крестьян – уцелеем ли мы вообще? Нет, если этим утешителям, этим врунам позволят и дальше льстить общественному тщеславию, разжигать национальную гордыню. Будь они прокляты! Они и их медоточивые уста – большие враги народа, чем все буры и все русские вместе взятые.
Он замолчал, не стараясь уже казаться спокойным. Какое-то мгновение оба англичанина смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, словно объятые общим страхом. Миллара, всего обратившегося в слух, бросало то в жар, то в холод во время этой быстрой страстной речи.
– Наше нынешнее печальное положение доказывает вашу правоту, – наконец сказал он уныло.
– Вы называете это печальным положением? А я называю это нашей неслыханной удачей! Если б нам удалось войти в Трансвааль так легко, как мы ожидали, то в ближайшем будущем нам пришлось бы выйти откуда-то ещё. Только такое предостережение судьбы может встряхнуть упрямого Джона Булля, заставить его задуматься о —
– Призыве?
– Призыве!
Генерал Рассел повторил это слово таким странным тоном, что Миллар взглянул на него вопросительно.
– О да! – воскликнул он. – После того, что я услышал от вас, я не могу сомневаться в том, что наши мысли согласны!
Волнуясь и спеша, молодой человек изложил свои взгляды своему соотечественнику. Пока он говорил, тот раз или два кивнул своей гладкой узкой головой, словно в знак одобрения, но когда он закончил, генерал пристально посмотрел на него и с совершенным спокойствием сказал:
