Слушая эту речь, Хорт отступил на два шага назад, затем снова приблизился с искажённым лицом.
– Ушам своим не верю! – он с трудом сдерживался, чтобы не повысить голос. – Вы – представитель свободной нации, собираетесь принести это проклятие на свою свободную землю? Собственными руками возложите на себя налог на кровь? Да неужто и вас поразил дух рабства? Вы не понимаете, о чём вы говорите! Наша армия! Наша образцовая армия! Вот так шутка! А что, если я скажу вам… Но погодите! здесь нам нельзя говорить. – Он снова бросил вокруг опасливый взгляд. – Приходите ко мне на квартиру! Или боитесь услышать неприятные вещи?
– Вовсе нет, моя цель – в том, чтобы получить полное представление об этом предмете.
Через две минуты адрес был записан и время условлено. Возвращаясь в отель, Миллар недоумевал, как так вышло, что он договорился о свидании как раз с тем человеком, против которого предупреждал его Эльснер. Да, взгляды инженера отличались своеобразием, но именно поэтому Миллар и хотел в них разобраться. Немец, и не гордится своей армией! Какая-то ненормальность…. Да что он может иметь против неё, какие возражения? Ему нужно услышать их как можно скорее….
В тот день, проехав значительное расстояние на трамвае по полупустым улицам, Миллар оказался у двери самого непрезентабельного жилища, которое можно представить – домишко на самой окраине, на улице, которая только планировалась, а сейчас была кое-как покрыта деревянным настилом. Дом стоял на этом подобии улицы в полном одиночестве, обращая направо и налево глухие кирпичные стены без окон, с фасада осыпалась штукатурка, пятна сырости ползли с фундамента вверх, и весь он напоминал преждевременно состарившегося неудачника, так и не достигшего ничего в жизни. По соседству виднелись строительные площадки, на которых никто ничего не строил, лежали груды кирпичей, занесённых снегом, на деревянных щитах трепетали на ветру лохмотья объявлений, которые никто не читал. Гнетущая картина заброшенной стройки смутно вырисовывалась сквозь ранние зимние сумерки.
На третьем этаже Хорт уже ожидал в дверях.
– Я увидел, как вы идёте, у нас тут транспорт ходит редко, прохожие как на ладони, – он усмехнулся. – Если вы вновь почтите меня – доставите мне удовольствие, – поправился он, – своим посещением, я не советую вам идти в темноте без револьвера в кармане. Моя квартира смахивает на разбойничий вертеп, вы не находите?
«Есть немного», – подумал Миллар, осматривая грязные стены, на которых не было ничего, кроме беспорядочно развешанных подставок для трубок и пары скрещённых фехтовальных рапир – очевидно, всё, что осталось со времён студенческой жизни, закопчённый потолок, неопрятно покрашенный деревянный пол, огромной рыжий диван с прорванной в одном месте обивкой, сквозь которую вылезал конский волос.
Миллар получил приглашение расположиться на рыжем диване, пока Хорт, выбрав сигару для гостя, зажигал себе длинную трубку. На несколько минут воцарилось глубокое молчание, так что вся сцена стала напоминать курительную вечеринку, а не встречу для запланированной беседы. Наконец Хорт отставил пенковую трубку и заговорил, но на совершенно постороннюю тему:
– Забыл, говорили ли вы мне, что уже виделись с фрау Эльснер?
– Да, я был ей представлен.
– И больше никому?
– А кому ещё?
– Значит, вы не видели фрейлейн Тёклу? – спросил Хорт с каким-то острым боковым взглядом на занятого своей сигарой Миллара.
