Но ничего; раз они играют, я тоже поиграю.
— Разве ваши традиции не основаны на добровольности? — спросила я. — Как можно отправлять на Отбор не желающих участвовать?
— Жизни всех аэлцев принадлежат царю Эйлу, — устало повторил дядя. — А ты теперь официально Рубби и подданная царя. Ты здорова, молода, привлекательна, и потому я не могу отправить тебя домой. Это сочтут нарушением закона.
— А про моего жениха вы Знающим сказали?
— Юница может иметь сколько угодно поклонников, ответили они, но решение, кого она достойна, могут принять только Знающие.
— Алеша не поклонник, — возразила я, — мы с ним близки. Я не девственница.
Судя по всему, я шокировала своего дядю. Возможно, у них в семье не принято озвучивать такие личные вещи. Пока Брил Рубби краснел – кожа у него действительно реактивная, чуть что краснеет – Аринна прокашлялась и сказала смущенно:
— Это аргумент… Как только Знающие узнают, что ты не целомудренна, Отбор для тебя закончится.
— А сразу им сообщить нельзя? Я готова наведаться к гинекологу хоть сегодня.
Упоминание гинеколога доконало дядю, и он, поднявшись из кресла, буркнул:
— Вот Знающие и посмотрят тебя! У меня дела; я должен идти.
С этими словами он удалился, точнее, сбежал. Аринна, вздохнув, указала мне на выход и уже в коридоре упрекнула:
— Зачем же ты сказала о таком? Негоже смущать мужчин.
Сказала бы я, что на самом деле негоже…
— Мне показалось, об этом стоит сказать, — ответила я.
— И вот что еще, — остановившись, произнесла Аринна. — Твое ярое желание покинуть нас как можно скорее оскорбительно. Мы очень ждали тебя и готовы принять как родную дочь, а ты сторонишься и всячески показываешь, что все здесь тебе не любо. И дело не в Отборе. Я не прошу нас любить, Дарья, но прошу уважения.
— Не принимайте на свой счет, — сказала я. — Меня ждут жених и работа. Три месяца задержки – это слишком долго.
— Если дело в деньгах, ты получишь компенсацию.
Ах, если бы дело было только в деньгах! Мне нервозно, страшно даже, и все уже заметили, как смотрит на меня Эвелинд. В таких условиях никакие деньги не утешат, и хочется скорее вернуться на свою старую пыльную станцию и заступить на смену с Алешенькой. Он хоть и козел первостатейный, но козел изученный и знакомый.
— Дело не в этом; просто я немного растеряна.
— Не надо теряться. Ты среди родных.
А вот и нет. Мои родные на Земле.
Перед вторым этапом Отбора Рубби устроили праздник для своих дочерей – и для меня тоже. Ведь это такая радость, когда юницы отправляются к Знающим, которые решат их судьбу! Многочисленные Рубби, собравшиеся за столом, бесконечно напутствовали нас: надо знать себе цену, учили они, но не задирать нос; быть вежливой, но не подобострастной; быть дружелюбной с другими девушками, но помнить, что они соперницы; слушать наставниц и выполнять все указания. Подустав, я вышла из-за стола и уединилась на балконе; голова трещала от разговоров и общей возбужденности.
Привычный уже флер желания опутал меня…
Эвелинд.
— Вот и наша земная пташка, — сказал он; подойдя. — Что, утомили мы тебя?
— Нет, просто подышать захотелось, — прохладно ответила я, избегая смотреть на парня.
А он, напротив, каждое мое слово и взгляд ловит и встал слишком близко. Я чуть отодвинулась и посмотрела на чужое небо с мерцающими на нем чужими же звездами. Как бы ни был красив Аэл, я хочу домой.
— Нервничаешь перед Отбором? — спросил Эвелинд.
