Сдобная розовощёкая девица в платье горничной принесла поднос с едой, и все Ксюшины моральные терзания отодвинулись на второй план.
- Слаб человек. – хмыкнула девушка про себя, с жадностью наблюдая, как тарелка с наваристым содержимым и большой стакан ярко-красного морса плывут в её сторону.
Как зовут девицу, Ксю не знала, потому решила остановиться на определении «Душенька».
- Душенька, - захлёбываясь слюной, жалостливо попросила она, - а помоги мне, пожалуйста, сесть.
- Сейчас, матушка, конечно, родненькая. – запричитала в ответ горничная, кажется, растрогавшись на «душеньку» и порозовев ещё сильнее.
Ксюша на «матушку» слегка опешила, но решила не заостряться. Ароматное варево занимало сейчас всё её внимание.
- М-м-м… мо-орси-ик… брусни-ичны-ый, м-м-м… бульо-ончи-ик… - не зная, за что вперёд схватиться, наслаждаясь тем, как горячая янтарная жидкость согревает-катится по внутренностям, не удержалась, буквально простонала Ксю.
- Вкусно? – сострадательно вздёрнула рыжевато-белёсые бровки девица, - А я вот вам ещё сухариков подсыплю. А вот ещё пирожочек припасла. Госпожа Эмма запретила… - голос горничной понизился до шёпота, - Говорит, не надобно, мол, вам тяжёлую пищу. А я и думаю, и чего же в нём тяжёлого, в одном-то пирожочке? Вон, какой лёгонький. Знаю ведь, как вы, матушка, такие с ливером обожаете. Вот и припрятала, и принесла.
- Ясно. С Эммой тут никто не спорит, но все всё делают по-своему. – мысленно хохотнула Ксюша, не отвлекаясь от бульона.
«Душенька» тем временем бережно вынула из белоснежного передника свёрток, из которого с победоносным видом извлекла означенный пирог и водрузила его на салфетку рядом с тарелкой. Дух от него шёл просто потрясающий. И только Ксюшина рука потянулась к вожделенной сдобе, как пришёл доктор и всё испортил.
- Проходите, пожалуйста, уважаемый господин Банафаций. – Эмма с пиететом пропустила в комнату степенного аккуратного старичка в тёмно-сером костюме.
- Премного благодарен, госпожа Эмма, где можно поставить саквояж? – продребезжал почтенный эскулап.
- Да вот, пожалуй… - следом за доктором и Дамой вошёл Салемон, прибывшая компания принялась оглядывать помещение на предмет удобного места для инструментария господина Банафация, и тут…
Все трое одновременно наткнулись взглядами на Ксюшино пиршество. А главное, собственно, на пирожок.
Румяный, слюновышибающий запрещённый объект общего внимания красовался в центре подноса и благоухал самым вызывающим образом.
- Анни… - бровь Эммы возмущённо поползла вверх.
- Но, госпожа Эмма… это всего лишь малюсенький пирожочек от нервов госпоже Ксании… - оправдываясь, но как-то вяло, без особого рвения, забормотала душенька. Однако поднос послушно переставила на бюро. Сама же пристроилась в уголок, чтобы не мешать медицинскому светилу осматривать её драгоценную «матушку».
Салемон с укором проводил горничную взглядом.
Доктор предпочёл от комментариев воздержаться. Скрылся за ширмой, скрипнул какой-то потайной дверью и вернулся, уже вытирая руки предоставленным горничной полотенцем. Из чего девушка сделала вывод, что где-то там расположен санузел.
- Ну-с-с, приступим-с-с. – Банафаций поддёрнул рукава, оттопырил локти в стороны и углубился в свой рабочий саквояж.
Пальцы эскулапа были ещё немного влажными и приятно прохладными, когда Банафаций деликатно прикасался к Ксюшиному лбу, потом запястью и зачем-то пяткам.
