Я не договорила, но навсегда запомнила тот холодный ужас, который ощутила, когда поняла, какой опасности подвергла всех нас.
– У Ричарда свои трудности, ma petite. Но у нас только по одной трещинке в броне, которые можешь залечить лишь ты. Ему пришлось слить свою энергию с моей. Как ты сказала, блеф для него – очень важная вещь.
– Я не знала, и мне очень жаль. У меня была одна мысль: как мне страшно, что вы меня раздавите. Марианна сказала мне правду, когда решила, что я готова ее услышать.
– И ты уже перестала страшиться нас, ma petite?
Голос звучал так осторожно, будто он нес чашу, до краев полную очень горячей жидкости, по очень крутой и узкой лестнице.
Я помотала головой, потом поняла, что он не видит, и сказала:
– Я не слишком-то смелая. Мне очень страшно. Страшно, что, если я это сделаю, обратно пути не будет, что я, быть может, морочу себе голову насчет выбора. Может, выбора нет, и давно уже нет. Но как бы мы ни решили постельный вопрос, я не могу допустить, чтобы мы все и дальше ходили с зияющими метафизическими ранами. Слишком многие увидят эту слабость и постараются ее использовать.
– Как эта тварь в Нью-Мексико, – сказал он таким осторожным голосом, какого я еще не слышала.
– Ага.
– Ты хочешь сказать, что сегодня ты согласна, чтобы мы все объединили метки, чтобы закрыть эти, как ты образно выразилась, раны?
– Если это не поставит под удар моих леопардов. И надо это сделать поскорее. Обидно будет, если мы примем великое решение, а кого-то из нас убьют, пока мы будем раскачиваться его выполнять.
Я услышала его вздох – вздох громадного облегчения.
– Ты представить себе не можешь, как долго я ждал, чтобы ты поняла.
– Ты мог мне сказать.
– Ты бы мне не поверила. Ты бы решила, что это хитрый прием подманить тебя поближе.
– Ты прав, я бы не поверила.
– Ричард тоже встретит нас в клубе?
Я секунду помолчала.
– Нет, я не буду ему звонить.
– А почему? Это проблема скорее оборотневая, чем вампирская.
– Ты сам знаешь почему.
– Ты боишься, что он слишком щепетилен и не сделает того, что надо, для спасения твоих леопардов.
– Да.
– Может быть, – согласился Жан-Клод.
– Ты хочешь мне сказать, чтобы я его позвала?
– Зачем я буду тебя просить звать моего главного соперника за твою нежность на этот маленький tete-à-tete? Это было бы глупо. Меня можно назвать по-разному, но вряд ли глупцом.
Что верно, то верно.
– Ладно, скажи мне, как проехать, и я встречаюсь с тобой в этом клубе.
– Прежде всего, ma petite, во что ты одета?
– Прости?
– Какая на тебе одежда, ma petite?
– Сейчас не до смеха. У нас нет времени…
– Вопрос был не праздный, ma petite. Чем быстрее ты ответишь, тем быстрее мы поедем.
Хотелось мне поспорить, но если Жан-Клод говорит, что имеет что-то в виду, то так оно и есть. Я ответила ему, во что одета.
– Ты меня удивляешь, ma petite. Еще чуть-чуть – и все будет хорошо.
– Что за чуть-чуть?
– Я бы предложил добавить к ансамблю сапоги. Те, что я тебе покупал, подойдут.
– Жан-Клод, я никуда не пойду на пятидюймовых каблуках. Я в них ногу сломаю.
– Я хотел, чтобы ты надевала эти сапоги только для меня, ma petite. Сейчас я имел в виду другие, с каблуками полегче, которые я тебе купил, когда ты сильно разозлилась на те.
Ах вот как.
– А зачем мне переобуваться?
– Затем, что ты хотя и нежный цветок, но у тебя глаза полисмена, а потому лучше, если ты будешь в кожаных сапогах, а не в туфлях на каблуках. И еще лучше будет, если ты припомнишь, что пытаешься пройти по клубу как можно быстрее и незаметнее. Никто тебе не поможет искать твоих леопардов, если тебя примут за постороннего, тем более за полисмена.
