– И ты лежишь рядом со мной?
– А должен на…?
– Не груби. Ты должен обойти стоянку с дозором. Пистолет не бери.
– Здесь ты не угадала. В свете событий…
– Ладно, иди уже!
– Слушаю, моя госпожа.
Машину опять качнуло, звук донёсся уже сверху. Лич подполз к двери, хотел уже её открыть.
– Подожди!
– Чего ещё?
– Помнишь, как в дурацких ужастиках, вот так-же любовники в машине забавляются, потом снаружи что-то происходит, он идёт посмотреть, а потом… его труп на лобовом стекле?
– Дура какая! Сейчас сама пойдёшь!
– Лич!… Ты пистолет возьми…
Он хотел ещё что-то сказать, ласкового, но понял её состояние, молча открыл дверь и выбрался в прохладную ночь, не забыв опасливо покоситься вверх. Баньша натянула одеяло до подбородка и стала ждать, ни о чём не думая. Через пару минут он просунулся в проём:
– Чего лежишь? Выйди посмотреть, пропустишь, потом ругаться будешь!
С облегчением осознав, что ничего ужасного не происходит, она выбралась наружу, потом просунула руку в салон, вытянула одеяло и закуталась в нём по уши.
– Куда смотреть-то?
– Вверх.
Баньша задрала голову, некоторое время пыталась понять, что там видит:
– Господи, Лич, ведь это… потрясающе! Что это такое? Это, как было уже, да? И вот ты всегда так, Лич! Почему ты мне раньше ничего не сказал?
– Чего я тебе не сказал?
– Вот этого всего! Но это не страшно?
– Я не знаю.
Чёрное, уже осеннее небо, усеянное большими звёздами, колыхалось, но это происходило от эффекта каких-то скоплений мельчайших искр, похожих на светящийся дым, и казалось, будто чёрное пространство над головой изменяется, как поверхность моря, а потом это стало опускаться, и искры увеличивались, будто вокруг них закружили мириады светлячков, до самой земли. И они образовывали вполне видимые струи, плоскости, скопления, всё это передвигалось, сплеталось и всё уплотнялось, высвечивая ночь призрачным мерцанием.
Через некоторое время Баньша вздохнула, взялась за его руку:
– Но ведь это странно.
– Не возражаю. Или это страннее того, что я вижу?
– Но оно, вот эти… искры, они не могли качать машину?
– Не могли, возразить нечего. Если они не сопровождают что-то другое.
– И где оно?
– Сейчас посмотрим. Возможно, это что-то, не связанное со свечением. И тогда мы должны быть готовы к сюрпризам. Полезай в машину!
– Ага! Сам вытащил, теперь няньчись!
– Хорошо, только держись сзади и не путайся под руками!
Держа пистолет, он индейским шагом пошёл вокруг «Форда», боясь неожиданностей, далеко обходя углы, и у заднего левого колеса они увидели. Это был обожжённый скелет. Его покрывали лохмотья пепла, у одной руки лежал прут арматуры, рядом с другой охотничий нож. Лич поднял ладонь, давая Баньше знак остановиться, стал всматриваться в мерцающую тьму. И конечно-же, любопытная кошка, она тут-же была рядом и закрывала рот рукой. То-ли для того, чтобы не закричать, то-ли её тошнило.
– Вряд-ли есть кто-то ещё живой. Или в таком-же состоянии, как этот, или уже подбегают к Псковской области.
– Значит, – Баньша громко икнула. – Извини… Значит, эта штука, получается, защитила нас?
Она икала всё громче и чаще. Он подвёл её к двери, достал из сумки-холодильника бутылку кваса:
– Прищеми нос пальцами и пей мелкими глотками, пока не станешь задыхаться. И будешь читать мифы, держи в голове эти искры, не встретится-ли что-то похожее, что помогало людям…
***
Поспать у них получилось около трёх часов, когда начал каркать телефон Лича. Но это был не будильник, это был неугомонный Гибсон.
