Наша фабрика - страница 24

– Хочу на джинсы взглянуть.

– Но я не знаю.

– Совсем?

– Даже приблизительно. Мы только по работе с ним.

– А кто знает?

– Макар может знать.

– Кто это?

– Макар, не помнишь, что ли? Тощий такой, угловатый. Тоже на рынке стоял, это он Пунчика привел в первый раз.

– Макар.

– Электрик бывший. Помогал всем с проводами.

– Кажется, что-то помню. Событий много разных было, все в голове не держится.

– Попробуй у него узнать, где Пунчик.

– Как его найти?

– Он живет в доме, углом приставленном к моему, Скорины-двадцать. Первый подъезд, третий этаж направо.

– Он дома сейчас?

– Должен быть, недавно вернулся с вахты.

– Спасибо, Николян.

С живостью двигаясь, Федоров вышел из рынка, рухнул в машину, завелся и поехал в направлении новостроек.

– Что вы делаете, когда больны? – спросил кого-то диктор.

– Целый день смотрю сериалы.

Диктор хихикнул, как заигравшийся козлик.

– Я имел в виду, – как вы лечитесь?

– Запрятываюсь в кровать и пью много жидкостей.

– Витамины надо есть, – посоветовал Федоров.

– И витамины ем, – сказал гость. – В морковке, в болгарском перце, – во всем есть много витаминов.

– А лекарства?

– Лекарств не ем никогда. Вся врачевщина – обман. Заработок химических компаний.

– Правильно, – похвалил Федоров. – Нормальный человек. Мы с тобой похожи.

– Может, просто вы серьезно не болели? – продолжал диктор.

– Любые болезни лечатся несложно. Надо только знать методы.

– Моя бабушка тоже так думала, и сожгла себе спину хреном.

– Радикулит лечила?

– Да.

– Лечила хреном потому, что самый простой метод. И вместе с тем самый небезопасный. Радикулит надо лечить ядом.

– Ядом? Каким?

– Змеиным. Пчелиным. Любым хорошим ядом.

– Пить внутрь? – рассмеялся диктор.

– Мазать, – серьезно ответил гость. – Пить внутрь бессмысленно.

– Ха-ха! – продолжал глупить диктор.

– Фермент, – сказал Федоров.

– Все дело в ферменте нашего желудка, – объяснил гость. – Яд распадается и теряет полезные свойства.

– Я не знал, – сказал диктор.

– Тем более, что можно умереть.

– Надень медаль, – сказал Федоров.

– Вот про это слышал, – гордо сказал диктор.

– Наденьте ему медаль, – попросил Федоров.

Послышалось копошение. По звуку Федоров понял, что на людях в студии противные шерстяные брюки, и переключил. Диктор успел лишь бякнуть начало следующей фразы.

Федоров терпеть не мог разных умников, потому что сам был далеко не глуп. У него имелась прекрасная, взвешенная точка зрения на многие вопросы, и когда он видел, что люди еще не успели ее осознать, он терял терпение.

Приблизился дом Николяна, и развернулся всеми четырьмя сторонами, и не оказалось ни одного дома, приставленного к нему углом.

– Не понял, – сказал Федоров и медленно, въедаясь взглядом, объехал еще раз.

На доме краснела цифра 25.

– А где Скорины-двадцать? – смотрел на номер Федоров.

Куда-то проникла ошибка.

– Николян же, вроде, здесь живет, – сказал Федоров и засомневался.

Твердо ли он знал, где живет Николян?

Раньше казалось, что твердо. А теперь?

Может, Николян имел в виду не совсем углом приставленный дом, а только намекающий об этом? Может, приставленный, но не вплотную?

Федоров объехал все ближайшие дома, но тщетно – сторона была нечетная.

Вместо четной стороны росло болотце.

– И что это значит? – вжал руль Федоров. – Малоумный Николян!

Единственный выход был расспросить соседей Николяна, но Федоров не решился тревожить жилища незнакомых людей.

– Извините, пожалуйста, – высунулся он на улицу к шедшей по тротуару бабушке, – может быть, вы знаете Макара или Николяна?