Тем временем кабина колеса обозрения добирается до самого верха. И как будто зависает там – или это только кажется?
Маша слушает музыку в наушниках. Про себя повторяет ритм.
Записывать голос надо так, чтобы звук из динамиков не лез в микрофон. Поэтому она не вынимает эйрподсы из ушей. Просто опускает масочку и начинает тихо петь, глядя в текст. В стеклянном шаре больше ничего не слышно, кроме ее голоса.
Что-то может случиться: я чувствую это
в робком шепоте листьев, в запахе ветра,
в электрической искре, пробежавшей по нервам
от случайного взгляда.
Дальше – второй куплет, а за ним следует гитарный проигрыш, и гитара там играет немного вперед, – так и задумано, – и можно перевести дыхание. Или (что еще лучше) остановить запись. Потому что текст еще не дописан. Крис уже знает, про что там будет: про то, что очень тяжело быть чужими на этой земле, даже если сейчас вокруг – бескрайнее небо и облака, и хрустальные башни сияют на горизонте. Все это не навсегда. Стеклянная кабинка неуклонно движется вниз.
– Дай наушники послушать, – просит Крис.
У самой земли кабинка опять замедляется и они выходят. Проходит еще пара минут, по окончании которых Крис вынимает эйрподсы из ушей и медленно прячет в футляр. И говорит:
– У нас будет самая лучшая группа во Вселенной.
Филипп Филиппович в белой подростковой толстовке выглядит странно. Но ему самому так не кажется. Длинные редеющие волосы он зачесывает назад. При этом очки на его носу можно оценить примерно в половину средней зарплаты по Петербургу. Другая половина ушла на его кожаные кеды.
Филипп Филиппович развернул стул и угнездился на нем, положив руки на спинку. Он с удовольствием встал бы за дирижерский пульт. Но репетиционная точка в подвале, и сводчатые потолки здесь довольно низкие. Чего доброго, можно и голову расшибить.
Перед ним стоят навытяжку четверо парней. У одного на шее висит аккордеон «Вельтмайстер» лягушачьего цвета.
Девчонки стоят в сторонке. Их тоже четверо. Пятая сидит на табуретке. С независимым видом и с ярко-рыжей гитарой.
Это – ВИА «Молодость» в полном составе.
– Ну что, лодыри-тунеядцы-бездельники, – похоже, Фил Филиппыч опять ссылается на замшелые мемы из прошлого века. – Повторяем, только уже без лажи. Не забывайте про акценты. Что я вам говорил? Бодрые песни надо петь бодрее. Веселые – веселее.
Он жмет иконку на своем планшете и включает запись. Фонограмма преспокойно передается по bluetooth на колонки. Даже провода втыкать не нужно.
Звучит самый настоящий эстрадно-симфонический оркестр – что-то такое из семидесятых, с перегруженной духовой секцией и картонными барабанами. Воодушевляющая музыка.
Неба утреннего стяг!
В жизни важен первый шаг!
Парни и девушки старательно поют. Даже аккордеонист пробегает пальцами по клавишам и кнопкам: и вновь продолжается бой, тарарарарам! Крис отрешенно грызет медиатор. Ее соло будет позже.
– Ну что это такое, – Фил жмет на кнопку, и оркестр затыкается. – Петь надо с выражением! С настроением! Кристина, вынь гадость изо рта! И кто опять спел «в жизни важен первый фак»? А, парни? У кого тут бас-баритон с просадкой на верхах? Думаете, вы одинаково хреново поете, так я вас не различаю? Да я десять лет хормейстером работал! И все время одно и то же. В каждом потоке какой-нибудь клоун да отыщется!
Певцы тихонько ржут и перемигиваются с певицами. Фил грозит им кулаком.
