«В 1382 году от Рождества Христова вероломный хан Тохтамыш спешно двинул войска на север. Были предвестия тому нашествию: хвостатые звезды, подобно копиям, проносились по небу, устрашая людей, но те не вняли подсказкам Господа. И вот, пришел Тохтамыш проклятый, огнем и мечом пронесся по русским землям и подошел к Нижнему Новгороду. Князь Нижегородский и Суздальский Дмитрий Константинович, опасаясь за свой удел, решил уйти от грозящего ему погрома. Он дал хану Тохтамышу в услужение двух своих сыновей – Василия по прозвищу Кирдяпа и Семёна и сказал хану: «Располагай ими», – и оба княжича в сопровождении татар устремились к стольной Москве. Никто не мог и подумать, какое вероломство несли в своем сердце два нижегородца. В страшных предателей русской земли и веры христианской, по воле Тохтамыша, готовы были обратиться Василий Кирдяпа и брат его Семён, подлыми иудами готовы были стать они…»
Даже старые монахи когда-то были мальчишками и во время частых войн помогали отцам и старшим братьям, таскали камни и хворост на крепостные стены и с ужасом смотрели из-за бойниц на черное подступающее вражье войско. Оторвавшись от пергамента, об этом вспоминал сейчас старый монах, о тех днях и часах, и в глазах его уже вспыхивали отблески близких пожарищ…
И вновь он взялся за перо:
«Дмитрия Ивановича в столице не было – он спешно собирал войска по всему великому княжеству. Кирдяпа и Семён первыми подошли к стенам Москвы и лукаво говорили москвичам: «Откройте ворота, хан не причинит вам беды! Он – добрый господин ваш, а разве господин станет без причины наказывать верных слуг своих?» И москвичи, недолго раздумывая, открыли ворота – и черная рать хлынула в город. И началась многодневная резня. И такие пожары заполыхали, что даже кремль, недавно построенный Дмитрием Ивановичем, не выдержал и треснул от жара. Злой Тохтамыш изрубил десятки тысяч русских людей и десятки тысяч молодых мужчин и женщин увел в плен. И когда Дмитрий Иванович вернулся с ратью и встал на холме, готовый броситься в битву и погибнуть, было поздно. Москва и вся округа превратилась в одно кладбище и догорающее кострище, и смрад от сгоревших людских тел и туш животных стоял на многие версты вокруг.
«Почему так происходит, отец? – спросил у великого князя его старший сын Василий десяти лет от роду, сидевший на коне рядом. – Отчего Господь допускает такое? Не должен ли он оберегать нас, христиан, за веру нашу?»
И тогда Дмитрий Иванович ответил сыну:
«Господь сказал Апостолам: без воли Моей ни единый волос не упадет с головы вашей. Все по воле Божьей – все жертвы. Предки наши, увидевшие Батыева черные полчища под стенами своих городов, плакали и говорили: «Это плата за грехи наши!» Много воевали князья друг с другом, много пролили русской крови, оттого и пили теперь сами кровавую чашу. Грешен, и я воевал с братьями моими. Но только ради одного – защитить Москву, как мне завещал отец, и объединить разрозненную Русскую землю. Объединить в великое русское государство. Иначе не выстоять нам против ордынцев – Богом клянусь. – Он положил руку на плечо сыну: – И такую плату будем платить, какую Господь и судьба от нас потребуют».
И вскоре судьба эту плату потребовала, – заканчивал отрывок летописи монах-чернец. – Хан Тохтамыш приказал Дмитрию Донскому прислать в Орду своего старшего сына Василия Дмитриевича в качестве заложника…»
