Парень переступил на месте.
– Папаня у нас хозяин – кто ещё. Он тебя привёз, – повторил парень. – Только знай сразу: строгий он у нас, потому как ещё и начётник.
– Начётник? – задумалась Новосильцева. От кого-то она недавно слышала это слово.
– Мы древлеправославные, – скромно, но с достоинством пояснил парень. – У нас вера истинная. Как издревле отцы церкви, святые и мученики заповедали. Мы Христу молимся, а ваши попы московские – раскольники, жеребячье племя, пьяницы, Антихристу молятся. Вот митрополита у нас нет своего, чтоб попа назначить. Потому мы беспоповцы. Папаню нашего мир выбрал службу править, молитвы читать, судить, если надо. И крестить, и причащать, и хоронить.
– И указы Синода не признаете? – спросила Новосильцева, что-то вспоминая.
– Не признаем – они ж раскольники. И царску власть тоже, и колчаковску признавать не могём, потому как белые тоже от царя, стало быть, от Антихриста. А что, вправду красные царя расстреляли? Слыхала?
– Слышала. Правда, – она теперь все вспомнила, что рассказывал Яковлев.
– Давно надо было с ним. Ничего, дай срок, и Колчака с белыми погонят, и чехов с казаками.
– Вы что же, верите красным? – с трудом улыбнулась Новосильцева.
– Ну, как… – парень почесал в затылке и вздохнул. – Землю обещают. И попов с белыми генералами прогнать.
– Обещать можно что угодно. Важно, что потом.
– Как почнут давать – вся Расея за них станет. И мы. Не забоишься таких? Ты ж, вроде, из господ, из владельцев. Страшно?
Она улыбнулась свободнее.
– Нет у меня земли. Да и страх давно потеряла.
– Нехорошо, – озабоченно сказал парень. – Страх нужóн. Иначе, как Бога бояться – да без страху.
– А звать тебя?
– С утра Никишкой звали. Потаповы мы.
– Никифор, верно?
– Никифор Абрамов. Тятя у нас Амбрам Иосич.
– А мать?
– Соломонида Наумовна. Как папанька тебя притащил, она была в дальний скит собралась, за Варюху молиться. И не поехала, чтоб на нас однех тебя не оставить.
– Спасибо ей, – тихо произнесла Новосильцева. – Так не пойму, вы всё-таки православные будете? Или иудеи?
Никишка удивился:
– Какие тебе иудеи? Жиды11, что ль?
– По именам получается. И отец твой в шляпе, я помню, – с виду натуральный раввин. Абрам Иосифович, говоришь. И мать, ты сказал, – Наумовна.
Никифор с сожалением посмотрел на Новосильцеву.
– Жидов в нашу веру крестить не можно. Они и сами не пойдут. А имена у нас по Библии. По календарю. На кого какое выпадет.
– Варвара что же – сестра твоя?
Тут парень вздохнул – на этот раз тяжело, переступил на месте и глухо сказал, глядя в сторону.
– Невеста мне. Из Фатеевки. Только сосватали, родители по рукам ударили, свадьбу назначали после жнитвы, и всё. Пропала Варюха.
– Как так пропала?
– Была и нету. Никто не знат. Ты, чай, про чехов ничего не знаешь? Не слыхала?
– Как же. Хорошо слышала… Еле от них вырвалась. Оттого и заболела.
– Тоже своровать хотели? – напрягся Никифор.
– Да. Только не получилось у них, – ответила Новосильцева и поёжилась: перед ней встала картина в теплушке – фонтаны горячей крови из шеи легионера, ветер шевелит волосы убитых. Передохнула. – И где же она может быть, твоя Варя?
Он резко отвернулся, потом глянул на неё заблестевшими ярко-синими глазами.
– Знать неведомо. Искал, как мог… Так они все на поездах. Сегодня здесь, а завтра за три сотни вёрст. Не говорят, смеются, Иваном-дураком кличут. Кабы… – начал он с ненавистью и остановился.
