– Была первый раз, – испуганно отвечает.
Я бы молчала.
– Значит, с мастером знакома не была?
– Нет, – уверенно заявляет, – но девчонки из группы ее хвалили.
– Лично и впервые ты была у нее только на днях, правильно? Значит, как будут вести себя волосы после наращивания, который сделал именно тот мастер, ты не знаешь? Твои доводы основаны на предыдущем опыте своих… коллег? Утверждать, что Алена вырвала тебе клок волос не вполне корректно. Это могли быть плохо приклеенные капсулы или естественное выпадение волос.
– Да она вцепилась мне в голову и таскала меня за волосы! – кричит, ее лицо бледнеет на глазах от страха, потом становится пунцовым от гнева.
– Карина, на видео четко видно, как ты наступаешь на Алену, говоришь ей что-то, что заставляет девушку отступать. Потом она касается твоей головы. А утверждаешь “таскала за волосы”... Это называется искажением фактов. Может, ты еще какие-то слова исказила? Например, слова, что тебе было больно?
– Хватит! – резко выкрикивает Назаров. Я даже пугаюсь от его злого выпада, – Ольшанская вырвала волосы моей дочери. Причинила ей вред.
– Это недоказуемо. Свои сомнения в правдивости слов Карины я высказал. И не уверен, что наш многоуважаемый декан готов разбираться в искусстве наращивания волос, чтобы выяснить, насколько пострадала ваша дочь. Тем более, она явно не является зачинщицей спора.
Я почему-то забываю, как дышать. Костя так уверенно себя ведет, будто не стоит перед известным адвокатом.
– Но мы готовы извиниться за доставленные неудобства. И… оплатить новую процедуру в салоне.
“Мы”.
Он осмысленно сказал мы. Господи, мое сердце, как легкий теннисный мячик, путешествует по всему телу и безумно бьется. Скорость аховая. В ушах непрерывный гул, под ребрами распирает от чистого удовольствия и вкуса победы.
Глаз не могу оторвать от Кости. Такой он сейчас… классный. Обнять бы и поцеловать. В крови, очевидно, праздник каких-то гормонов, потому что меня, в прямом смысле, штормит от пережитого. Это же надо так заткнуть Назаровых! Да сам ректор смотрит на моего Исаева и только в ладоши не хлопает.
– Да-да. Извините. Извини, Карина. И я все-все оплачу, – свечусь как светлячок в ночи, от улыбки болят щеки.
Спиной иду к двери, хотя меня еще никто не отпускал. В животе какие-то перестановки, но они уже не от страха, а от нахлынувшей радости, что все обошлось.
Мы с Костей выходим вдвоем. Он так близко ко мне, вот-вот коснусь. Могу же? Исаев как бы спас меня.
Ваня стоит у окна и сверлит дверь декана своими светлыми глазами. А когда видит меня и Костю, тут же хмурится. Я же вообще забыла, что Радов меня ждет. Он поддержку обещал оказать, подставить дружеское плечо.
– А ты хитрец, – цедит бывший парень, гневно высекая Костю взглядом.
– Я юрист. А не служба психологической помощи.
Их долгий взгляд хочется разрезать. Прерывает только звонящий телефон Ивана. Продолжительная, заунывная мелодия, которую я миллион лет просила поменять, потому что она вводит в транс.
Радов пальцами нащупывает в кармане свой телефон и, вытащив, пытается сбросить вызов. Холодные пальцы не дают этого сделать. Обидно. Сенсорный экран не реагирует, а я успеваю заметить красивое имя звонящего – “Котенок”.
Усмехаюсь от комичности ситуации. Воспринимаю не так остро. Это просто “Котенок”, просто звонок.
В груди еще ноет, потому что прошлая обида где-то живет внутри. Тяжело так вот взять и отпустить. Мы с ней сроднились почти.
