– Вот. Как просила. Маленькая, незаметная квартирка.
Это студия, кухня совмещена с комнатой. Отдельно санузел и узенький балкон. Там замечаю большое кресло, где непременно буду сидеть с ноутбуком и смотреть сериалы. В тишине и спокойствии. Как и хотела.
Кидаюсь на папу с разбега и сжимаю крепкое тело, пока не слышу сдавленный голос над головой. Господи, я люблю весь мир сейчас.
– Спасибо, папуль. Спасибо-спасибо-спасибо! Ты исполнил мою мечту.
– Так уж и мечту?
– Мечту-мечту!
Отстраняюсь, чтобы в глаза его посмотреть. Когда он довольный, то в них добрые лучики мелькают.
– Семечко…
– Ты помнишь?
В таком моменте счастья иногда хочется плакать. Как сейчас. В первую нашу встречу с Олегом он назвал меня семечком. Я была маленькой и потерялась. А папа, то есть, Олег Ольшанский, меня нашел и вернул. С тех пор я для него семечко. Прошло четырнадцать лет, а, кажется, ничего и не изменилось.
– Ну а теперь о правилах.
Тыльной стороной ладони вытираю капризные капли слез, шмыгаю носом и встречаюсь с папой взглядом.
Какие еще правила?
Сглатываю слюну, в голове воображаемая печатная машинка, по которой приготовилась строчить муторный список каких-то правил. Печально…
– Первое – каждую пятницу и субботу ты ночуешь дома.
– Что?
Язык сохнет, шевелить им становится невозможно, и я помалкиваю. Все тело скукоживается от обиды и накрывшихся январским снегом планов.
– Ты просила тишину для учебы? Я тебе ее обеспечил. С вечера воскресенья по пятницу вот тебе тишина.
Папа демонстративно обводит помещение ладонью, победно улыбается. Его улыбке могут позавидовать голливудские звезды. Даже слепну от нее.
– Дальше. Второе – никаких вечеринок, тусовок, вписок и всего прочего, где есть тонна алкоголя, парни и темная, звездная ночь.
Почему-то сейчас вспоминается та мультяшная белая собачка, которая лапой разбрасывает кубики. Неустаревающий ролик.
“Ну и не надо, ну и пожалуйста”
Закусываю внутреннюю сторону щеки. Я благодарна папе, но вот сейчас как-то все меркнет перед глазами. А это только второе правило…
– Третье.
– А их много?
– Не очень. Но, возможно, они будут пополняться. Итак, третье.
Папа отходит к панорамным окнам и начинает раскачиваться с пятки на носок. Нутро подсказывает мне, он придумывает их на ходу.
В детстве он мне такие сказки сочинял! По-хорошему у меня что-то с психикой должно быть. Но я смеялась.
– Я могу приехать к тебе в любой момент. Проверить.
– В смысле “в любой момент”? Даже в три часа ночи?
– Особенно в три часа ночи, – хищная улыбка, которая свела с ума миллионы женщин.
Но сейчас она меня ой как раздражает. Не то, что я в три часа ночи собралась тут притон устраивать, но как бы попахивает тотальным контролем. Не находите?
– Это все?
Папа прищуривается, хмыкает и, наконец, дает мне вольную.
– Любое нарушение правил, и ты возвращаешься домой.
Папа уходит спустя полчаса. Еще какие-то наставления мне читает, вздыхает, бубнит под нос. Все, что успела разобрать, это фразы о быстротечности времени.
Плюхаюсь на еще не расстеленный диван и прикрываю глаза. Голова идет кругом, но это приятное головокружение. Как после глотка шампанского. В желудке тепло, сердце уже прокачивает литры крови с покалывающим алкоголем, на лице нисходящая улыбка, словно наступило вечное лето.
Вскакиваю как ужаленная и несусь в крошечный коридор, сбивая какую-то тумбочку. Папа прав, квартирка маленькая.
Переворачиваю содержимое сумки в поисках телефона. Я просто обязана сообщить Сане первой такую новость. Вечеринки пообещала не устраивать, а вот про девичники слов не было.
