– Еще раз спасибо, что помог там, у декана.
– Обращайся.
– Я уж думала, оплату попросишь за проделанную работу, – выпаливаю, снова игнорируя фильтр в голове.
Смена его настроения ощущается на каком-то уровне. Меня зажимает в тиски и сдавливает, выбивая воздух не просто из легких, из всего тела. Морозит, жарит, следом опять морозит. В голове гул от сердечного ритма.
– Я бы хотел.
Это не про деньги. Это точно не про деньги.
Поворачиваю голову к Исаеву. Ни улыбки, ни какой-либо радости или веселья. В глазах застыло желание, я чувствую его вкус и цвет.
– Поцелуй меня. Как тогда…
17. Глава 17.
Алена.
Костя касается моих губ.
Все, на этом я улетаю.
С телом творится что-то странное, но невообразимо приятное. Пальчики дрожат даже на ногах, по позвоночнику тянутся теплые ниточки, соединяясь в крепкий, прочный канат.
Кожа губ посыпается огненной пылью. Мне хорошо.
Исаев нежно вбирает в рот нижнюю губу. Все крошечные волоски бунтуют и встают дыбом от ощущений.
А потом взрываюсь от его вкуса. Он касается моего кончика языка своим.
Никогда химозный лимон не был таким восхитительным, как сейчас. Лимон, кофе и что-то несколько чужое, но приятное.
Мы целуемся неспешно, не так, как на квартире у мажора. Костя меня обманул. Но сердечко все равно “тык-тык-тык”... как дырокол в теле.
Исаев целуется медленно, но умело. Неторопливо. Кажется, он уже никуда не спешит. Я бы улыбнулась этому, если бы могла: мои губы, как и язык, у него во рту. Или у меня. Это уже детали.
Приоткрываю губы на быстром вдохе, как только мы отстранились друг от друга. Сколько прошло времени? Да пофиг. Мне сейчас так классно, что провались все пропадом.
– Пойдет? – хрипло спрашивает.
В темных глазах огни мелькают. Факелы, костры, пожарища. Мне даже жарко становится. Невыносимо.
Но романтик из него, конечно, так себе. Юрист, что сделаешь…
– А еще можно? Я не поняла.
Моргаю дважды и быстро. Мне еще хочется. Всего: губы, язык, жесткое горячее дыхание где-то на щеке. И ладонь, которая сжимает мою талию. Ни на сантиметр вверх не двинулась. Я была бы не против, как бы.
Исаев коротко хмыкает, быстрый взгляд в сторону. Губы чуть поджал, глаза сузил и в меня снова глазами впивается. Так хлестко, огненно, до бешеного всплеска адреналина в крови. А его уровень и так зашкаливает.
Интересно, какая доза этого гормона будет являться смертельной?
И снова целует. Сейчас чуть жестче, на грани грубости. Язык нагло толкается в мой рот, глаза открываются и расширяются.
Все чувства отзываются искристым покалыванием в груди. Да и в животе тоже. Особенно в животе, чуть ниже пупка и в… промежности. О, Боже!
Открываюсь навстречу, к телу льну. Момент острый, пикантный. Мы все еще в ресторане. Это общественное место, а я уже какие-то непотребные звуки издаю.
И ладонь Костика, наконец, смещается чуть выше. Еще чуть-чуть, пока не касается косточки лифчика.
Взрыв перед глазами как ядерный гриб, до прерванного дыхания и звона в барабанных перепонках. Я оглохла, ослепла и онемела.
Жесть.
Исаев так быстро прекращает меня целовать и отодвигается, мне мгновенно становится холодно, одиноко и больно. Между нами огромный метр.
Костя устало трет глаза, потом виски, пятерней в волосы зарывается. И дышит шумно.
– Блядь! – ругается Исаев.
А я ни жива ни мертва, двинуться боюсь. Как свежий хрусталь, который еще не успел застыть. Только взглядом еложу по его лицу и телу.
