Звоню ей:
– Юлия, вы дома?
– Да, у меня мастер замки меняет.
– У меня к вам важный разговор, я сейчас буду у вас минут через пятнадцать.
– Ну, приезжайте, конечно…
Кажется, что-то в моём голосе смутило её или вовсе испугало, потому что тон её был уже не таким уверенным, как раньше.
Прыгаю в машину, по пути звоню операм и прошу их посадить в допросную Аполлона Аркадьевича – пусть подождёт посидит, а заодно и подумает, за какие такие «заслуги» его к нам доставили.
Листки с результатами, взятыми у Дани, кидаю на сиденье рядом, чертыхаясь, выезжаю на «встречку» – слава Богу, никого нет, разворачиваюсь и еду к Юлии короткой дорогой. По дороге понимаю, что я ничего не понимаю. Зачем Юлии нужно было убеждать нас, что она не знает этого мужчину, когда она прекрасно понимала, что мы всё равно выясним информацию о любовной связи между ними?! Ведь видела же, что опера собирают потожировые и отпечатки пальцев! Что за детский сад?!
Влетаю в открытую дверь квартиры, при этом чуть не сбиваю с ног мужчину, который меняет замки. Он провожает меня взглядом, и я вижу, как тихонько крутит пальцем у виска. Вид у меня, видимо, действительно такой, словно я сбежала из психбольницы.
Протягиваю Юлии листы и спрашиваю её:
– Скажите, как вы можете это объяснить?
Она сидит на диване с мрачным видом, под глазами синие круги, на голове придерживает рукой пакет с мороженым мясом, кажется, ей сейчас совсем не хочется думать.
– Что с вами? – спрашиваю я её – вам плохо?
– Перебрала вчера с подружкой. С горя…
Так я и предполагала!
– Может, обезболивающее?
– Да пила я уже – мрачно говорит она и переводит взгляд на листы, потом спрашивает меня – это что вообще?
– Ну, вы читайте, там всё написано!
Она со стоном отбрасывает результаты в сторону и опирается о спинку дивана.
– Я не в состоянии о чём-либо думать. Может, объясните мне кратенько, в двух словах?
Я бросаю косой взгляд на мужика, который ковыряется в замках и явно развесил уши, чтобы подслушать разговор.
– Юлия, так вы по-прежнему утверждаете, что не знаете того мужчину из погреба?
– Да нет же! А в чём, собственно, дело?
Я беру листки и, потрясая у неё перед носом, говорю ей:
– А экспертиза вашего постельного белья говорит об обратном! Она говорит о том, что вы спали с этим человеком!
– Что?! Вы в своём уме – заявлять подобное?!
– Вы можете обманывать нас сколько угодно, но экспертизу не обманешь!
– Послушайте, ваша экспертиза на этот раз ошиблась! Я никогда не изменяла мужу и не спала с другими мужчинами.
– Почему вы не хотите признать, что этот человек был вашим любовником? Ведь в этом нет ничего удивительного, сейчас у каждого второго или второй любовник или любовница!
– Хороши же ваши семейные ценности – спокойно и с усмешкой говорит она, потом поднимает подбородок – но у меня они совершенно другие, а потому я в сто двадцатый раз говорю вам о том, что я не знаю этого мужчину – я никогда не встречала его, и уж тем более я не могла с ним спать! Вы, вероятно, решили, как это сейчас называется, «взять меня на понт» и возможно потом состряпать обвинение в убийстве против меня, вот и выдумали липовые результаты!
– Вы понимаете сейчас, в чём вы обвиняете следователя?
– Да мне плевать! – она вскакивает и начинает орать – мне плевать, можете посадить меня за решётку, но я вам повторю ещё раз – я знать не знаю этого мужчину!
– Тогда как вы объясните следы вашей интимной близости на кровати!
