После обследования наших будущих детей Дашка Джуне доверяет, и Целительница это чувствует.
– Да какие там переживания. Свадьба, платья, особняк в порядок привели, князя он убил, точнее двух уже, с архимагом поцапался. Да нет. Это его магия во всём виновата. Он что-то очень много тренироваться стал и выкладываться на мощные заклинания.
– Солнышки мои. Вас-то он ближе всего к сердцу пустил, оттого и мелочи от вас для него иногда больнее, чем от посторонних что-то серьёзное. Ну, да ладно. Парень он молодой, должен выдержать. Только учтите, нервное истощение – вещь серьёзная. Последствия от него неприятные могут быть. Сонливость, вялость, импотенция, раздражительность – это далеко не весь список, если заболевание запустить.
– Сонливость? – чуть споткнувшись, пробормотала Алёнка.
– Э-э, раздражительность... – неуверенно добавила Дарья, вздрогнув далеко не на этом слове, как я успел заметить из-под приоткрытых ресниц.
– Да, и импотенция, – отлично поняла Джуна недосказанное, но главное.
– А что мы, что мы... Ну, свадьба это само собой... С особняком тоже надо было заниматься, хотя мы и поскромнее могли обойтись, а вот платья... – вслух начала перечислять Дарья.
– Платья... – эхом отозвалась Алёнка, и чуть подумав, сказала, – А ты знаешь, у меня есть одно, которое ему понравится. Правда оно на школьную форму похоже.
– Такие и у меня есть. Я их из-под палки пару раз одела, и висят с тех пор, как новенькие. Они широкие вроде, так что влезу ещё наверное, – с сомнением ответила Дашка.
– А может сюрприз ему сделаем? Дело-то серьёзное, – легко поднялась с места Алёна.
– И бульон куриный на кухне закажем, а заодно и чай с мятой и мелиссой. Мама такой делает обычно, когда нервничает, – поддержала её Дарья.
– Открывай глаза. Умчались твои сороки, – беззлобно проворчала Джуна, для которой моё состояние, как открытая книга, – Напугала я их вроде, но и ты смотри, я не соврала. Запустишь такое состояние, всё так и будет, как сказала. Так что, лежать тебе, голубь ты мой, дня два, а лучше три. Отварчики пить, птичек слушать, и никаких дел. Ни больших, не маленьких. Я тут денёк побуду ещё, посмотрю, что и как с тобой, а потом к себе меня отправляй, а лучше и сам перебирайся. Суетная она, столица. Тут спокойствия не будет.
И началась лепота!
Жены мои, в замечательных платьицах, надо мной кружат, бульоном и отварами поят, одеяльце с обеих сторон подтыкают, котлетки паровые подносят. А платья – чудо. Подол ниже колен, рукава длинные фонариком с манжетами, воротнички кружевные под горло, и ряд пуговиц по спине. Хороших таких пуговок. Настоящих. Из тех, что с корнем проще вырвать, чем расстегнуть. И ни-ка-ких дурацких декольте.
– Ой, опять, – хлопнула меня Дашуля по руке, и тут же захихикала и запричитала, словно баба деревенская, – Да что такое деется-то. Так и лезет ручонками наш больной, так и лезет. То под подол заберётся, то по заднице огладит.
– И ко мне тоже пристаёт, – пожаловалась Алёна, фальшиво всхлипывая, – Боюсь уже одна по коридору ходить. Того и гляди, выскочит из-за угла и в тёмную комнату уволочёт. Ту, что справа.
– Это с чего бы наш муженёк так разыгрался, не знаешь? Вроде замуж за приличного выходили, а тут прямо охальник озабоченный.
Ага, расстроились они, как же. Обе довольные, как кошки, нашедшие оставленную без присмотра кринку сметаны.
А я что, мне только скажи. Подкараулил, и уволок. Обеих, по очереди. Ибо незачем по коридорам в одиночку ходить, когда муж выздоравливает.
