Следы человека, который был лучше одет и теплее обут.
Дженнифер придется ждать, когда Баннер прикатит обратно и заберет ее отсюда. Когда он о ней вспомнит, а это значит: никогда.
Конечно.
Это Пруфрок, детка. Тут ничего не меняется.
По крайней мере, ее вдохновляет номер комнаты, 428. Не потому, что добавь в начале единицу, и выйдет номер с улицы Вязов – с девочкой-ужастиком покончено, – а потому, что четыре на два – восемь. Хоть какое-то успокоение. А когда других источников покоя нет, это уже кое-что.
Вот и дверь. Дженнифер останавливается, окидывает взглядом обе стороны коридора – смотрит кто-то или нет? Это не шутки, если выдашь место, где есть матрас для интима. Но она явно одна – и она стучит в дверь.
Ответа нет.
Она стучит снова.
– Вхожу! – объявляет она, будто медсестра с тележкой, и осторожно заходит в комнату.
Первое, что она слышит, – звук льющейся воды.
Это из туалета.
– Кто-то есть? – спрашивает Дженнифер.
Вода продолжает литься.
– Эй… – произносит Дженнифер, заметив на кровати под простыней тело.
Это что, морг, о котором говорил Баннер? Мертвый парень с капота снегоочистителя? Неужели школьникам так приспичило, что они решили потрахаться в одной палате с трупом?
Дженнифер кивает: да, скорее всего, так и было.
– Сэр, сэр, – обращается она к тому, кто лежит на спине под простыней. Простыня натянута на голову.
– Кристен? – зовет она. – Марк?
Это точно палата 428. Именно эти цифры она видела на медной табличке, прямо на уровне глаз.
– Сэр, сэр, – повторяет Дженнифер и – кажется, в жизни она не совершала более рискованного поступка – трогает торчащую из-под простыни ногу и трясет: – Эй вы.
Ответа нет, зато простыня натягивается, и из горла под ней явно торчит что-то острое – точно не кадык.
Потом, постепенно, это место окрашивается красным.
– Баннер, придурок, – говорит Дженнифер. – Ты нужен, приезжай скорее.
Медленно, потому что она не хочет, чтобы это происходило на самом деле, и чем дольше она оттянет этот миг, тем позже наступит момент уже понятной ей истины, Дженнифер берет ярко-белую простыню в горсть и по-паучьи дюйм за дюймом сгребает ее в ладонь.
Верхняя кромка застревает на острой точке.
Дженнифер трясет головой: нет, нет, только не это… но она должна узнать, должна увидеть.
Она встряхивает простыню снизу, рядом с собой, и простыня волной, будто по мановению волшебной палочки, сползает – и замирает на середине торса, чуть ниже груди белого парня.
– Марк, – говорит Дженнифер.
Из его горла торчит что-то, похожее на металлический наконечник стрелы. Кажется, это «что-то» пригвоздило его к матрасу.
– Это не Марк, – произносит та, кем Дженнифер была в прошлом. – Это Джек.
Персонаж Кевина Бейкона из «Пятницы, тринадцатого»: это ему в длиннющее горло воткнули стрелу.
Значит…
Дженнифер отступает к двери в туалет, на ощупь ее находит и распахивает.
Вода течет из крана в раковине.
На полу между унитазом и душем, скрючившись, сидит… Как ее зовут?
– Кристен, – выдыхает Дженнифер.
Из лица у девушки торчит пожарный топорик.
Глаза по обе стороны топорика открыты. И если Марк – мертвый на койке – это Джек в исполнении Кевина Бейкона из «Пятницы, тринадцатого», тогда…
– Марси, – бормочет Дженнифер, потому что теперь уже все равно.
Ведь Марси умерла именно так – после секса с Джеком.
– Что же это такое, – говорит Дженнифер и оборачивается: она не одна.
В дверях стоит Синн; из-под левого локтя сочится струйка крови: она вытащила трубку для внутривенного вливания и без разрешения приплелась сюда предупредить друзей, что за ними может явиться Мрачный Мельник.
