– Это великодушный поступок.
Её величество посмотрела мне в глаза.
– А ты, Купава, на что ты способна ради любви? Готова ли ты меняться, жертвовать чем-то?
Многим, но не счастьем своих детей. Как разговаривать с человеком, чьи жизненные принципы так далеки от моих? Я всегда считала, что жить нужно ради живых, а о мёртвых лишь вспоминать с теплотой, благодаря судьбу за то, что они были в нашей судьбе.
– Я считаю, что попытки подстроить себя под чьи-то идеалы изначально обречены на провал. Люди должны смотреть в одну сторону, чтобы брак был долгим и крепким. Поэтому, отвечая на ваш вопрос… нет, я не готова. Точнее… я называю уступки ради любви не жертвами, а разумными компромиссами, на которые влюблённые идут ради общего будущего. Это вынужденные меры на пути к счастью, которые не ломают, а скорее изменяют курс движения. А изменения… мы все меняемся к лучшему, не ради кого-то, а ради себя. Когда мы говорим, что хотим измениться ради любимого, мы подразумеваем, что хотим измениться ради своей жизни с любимым, ведь жизнь с ним сделает нас более счастливыми. Но нельзя под кого-то подстроиться, ломая себя, к любым изменениям в первую очередь у нас должны быть внутренние стремления и своё видение. Я могу измениться, да, но так, чтобы стать счастливее, а не несчастнее.
Королева смотрела на меня с прищуром, пока не выдала:
– Ты мне не нравишься, Купава Даорг. Сама меняться не желаешь, а моего сына изменила. Да ещё за такой короткий срок.
Ответила не сразу. Я могла бы надерзить, напомнив о том, что Максимилиан рассказывал о своём детстве – как мать недостаточно любила его, а после совсем лишила сына своего внимания. Возразить и ощетиниться, мол, не вам мне указывать и разговаривать со мной в таком тоне.
Но я не могла. Во-первых, я не была достаточно уверена, что воспоминания Максимилиана из детства не субъективны – для этого я слишком плохо знаю королеву и её чувства к сыну. Во-вторых, если я действительно хочу быть с Максимилианом, ссориться с его матерью – последнее, что мне нужно делать. Я не хочу прогибаться, но и оскорблять вдовствующую королеву Рамании не имею права.
В конце концов, я даже благодарна ей за то, что она родила такого сына. Сильного, мужественного, заботливого. Возможно, не всеми этими достоинствами он обязан ей, но факт остаётся фактом – она была, есть и будет важной женщиной в его жизни.
– Вы мне льстите, ваше величество. Вряд ли кто-то способен изменить человека, если он сам не захочет измениться. Во втором случае я не заслуживаю ни похвалы, ни порицания.
Королева вздёрнула бровь. Я миролюбиво улыбнулась и прикоснулась губами к чашке чая – отпивать не хотелось, так волновалась, что боялась поперхнуться.
Я вспомнила наш вечер с Максимилианом в поместье Эйфери. Я тоже заметила в нём изменения и после долго думала об этом. Кто повлиял на него? Я или Айрис? Неважно, главное, чтобы он стал счастливее.
– Ты ведь знаешь, правда? – наклонилась ко мне её величество и прищурилась. – Знаешь свою уникальность для моего сына.
– Как и то, что я оказалась не настолько уникальна. Именно поэтому он отправился в Аверос.
– Да, ты не единственная, – самодовольно отозвалась королева и откинулась на спинку, чувствуя себя в этот момент победительницей. – И Айрис Эйфери, по словам Илиаса Конгорна, весьма хороша собой, умна и образованна, она во всём лучше тебя, а главное – так подходит моему сыну. Однако мне было интересно познакомиться и с тобой. Райвим тесен, поэтому наверняка ещё где-то встретимся.
