Очевидно, они служат Ринату, поэтому даже если маленький огонек надежды был на то, что они мне помогут, он тут же гаснет. Для них я грязная женщина. Станут мне они помогать. Ага, аж триста раз.
— Я не собираюсь ни на какой ужин, — цежу сквозь зубы. — И передайте своему принцу, — на этих словах мое лицо искажается от гримасы ярости, — что я ему не наложница и не раба.
Главная из них что-то по-змеиному шипит на арабском, злобно сверкая глазами, точно змея перед броском. Однако за эти дни я пережила сколько незаслуженных унижений к своей персоне, что их неприязнь меня нисколько не трогает.
— Надень, — требует, снова протягивая сверток.
— Нет, — изрекаю таким тоном, чтобы они поняли: легче нацепить тигру бантик на шею, чем меня заставить надеть балахон.
И нет. Дело не в том, что я не уважаю традиции восточных стран, а в том, что я здесь не по своей воле.
— Шармута*! — с жаром выпаливает, и я действительно ожидаю того, что они втроем свернут меня и насильно запихнут в балахон.
Однако все же какое-то здравомыслие присутствует, поскольку женщины снова переговариваются на арабском, а потом главная высокомерно отрезает:
— Зря нарываешься. Ринату Эльману Масуру это не понравится. Я передам ему, что ты отказываешься одеваться подобающим образом. Надеюсь, все же на твое благоразумие.
После она аккуратно кладет сверток на край дивана. Круто развернувшись, подает знак двум другим женщинам и направляется к лифту.
— Ага, передайте, чтобы еще в ад катился! — ворчу себе под нос.
Двери лифта закрываются и он уезжает. Выждав пару минут, стрелой бросаюсь к лифту и яростно жму на кнопку вызова, но тщетно.
Что за чертовщина? Тут какая-то блокировка?
Со стоном отчаяния мечусь по этим хоромам, чувствуя себя загнанным в клетку зверьком. Ни дать ни взять — арабская пленница!
От всей абсурдности ситуации на меня накатывает истерический смех. Гогочу как блаженная. Испустив последний горький смешок, скатываюсь по стене и просто сижу в оцепенении.
Проходит, должно быть, еще пару часов, когда Ринат Эльман Масур — здешний прынц изъявляет желание явиться.
Походка уверенная. Он точно не боится ступать по мраморному полу. Все здесь принадлежит ему. Даже я, как бы прискорбно не было это признавать. Телом, но не душой.
— На полу удобнее? — невозмутимо интересуется, бросая на меня насмешливый взгляд.
— Удобнее мне дома, — язвительно парирую.
Демонстративно отворачиваю голову от Масура. Видеть его напыщенную физиономию не могу.
Он игнорирует мой выпад. Садится на диван и с интересом смотрит на сверток, который мне принесли, после чего переводит испытывающий взгляд на меня.
— Тебе велели переодеться.
— У меня нет повелителей, чтобы мне что-нибудь велеть.
Ага, у меня прорезался голос. Он в такой ситуации и у немого бы прорезался.
Ринат криво усмехается и откидывается на диване, широко расставив ноги. Я же сижу у стены, поджав колени к груди. Даже сейчас он демонстрирует превосходство надо мной. Осознанно или же нет. Бесит, что в нем все от мужчины. Жесты, уверенная улыбка, хрипловатый тембр голоса и чертовщинка в глазах. Жаль, что поступки не вяжутся с этим образом. Он не завоеватель, он дикарь.
— Понимаю, что платья в которых видно половину твоей задницы тебе больше по вкусу, но тут с такими даже не здороваются.
— Учитывая, что ты запер меня здесь на несколько часов и незаконно вывез из моей страны, мне очень все равно кто будет со мной здороваться, а кто нет.
