Словно тайные свечи в покоях княжны
Золотые соцветья весенней сосны.
И как ветер летуча, воздушна, нежна,
Молодая колдунья, лесная княжна.
Закукует кукушкой, обернётся сычом.
Мне с такою подружкой
Жизнь и смерть нипочём!
Я пополню её королевскую рать,
Стану светом кометы ночами играть.
Пусть засыплет цветами больная весна,
Но меня не оставит лесная княжна.
В час печали грядущей,
Печали земной,
В заповедные кущи
Улетим мы с княжной.
МОЛИТВА О ЖИЗНИ ПОСЛЕ ЖИЗНИ
Уходят званые в свой час.
И мы уйдём и всё забудем,
Огонь родства в себе остудим,
Верней, его погасят в нас.
Сотрут нам память,
пусть во благо.
Но почему, но почему
Пустая белая бумага
Противна сердцу и уму?
Оставь мне, Боже, после смерти
О сыне память – лишь о нём!
Не разлучай с её огнём!
Мне не нужны другие дети!
Ночь. Мороз да морозный треск.
С каждым часом всё злей и круче
Ветерок подувает жгучий.
Космос. Вечность. Зима окрест.
На огромной чёрной Земле,
От крови и горя чёрной,
Городов золотые зёрна
Прорастают в Добре и Зле,
Как на Древе Познанья листья.
То Адам в ледяном краю
Всё мечтает достигнуть Истин
Тех, потерянных им в Раю.
Я – летучее животное
поднебесное,
лишь ветрам
до облакам интересное.
Здесь никто меня не любит
и никто меня не знает.
Жизнь – ни добрая, ни злая,
но меня она погубит!
Я летаю – не живу,
Время и Пространство рву.
День, не имеющий направленья —
просто безродный скаляр,
жжёт, дожигая остатки поленьев
и неофита футляр.
Так надоело уже
притворяться —
хочется Истины, Света,
Любви!
Но пережитое наспех и вкратце,
снова рождает Закат На Крови.
Снова война —
для героя и труса.
Головы падают,
падают с плеч!
Так понимают
буквально
Иисуса:
«Не мир я принёс вам,
но Меч!»
Я уйду, и станет жутко
тишине пустой квартиры
из угла слоняться в угол,
слушать звяканье часов.
На исходе будут сутки.
За окном темно и сыро.
Тишина тотчас с испуга
дверь закроет на засов.
Из-за двери, из-за шторы,
из тройного зазеркалья
выйдут все мои привычки,
сядут чинно, кто куда.
И начнут привычно спорить
всё о том, как привыкали,
но теперь совсем привыкли —
и на долгие года!
Мирно, чинно, надоедно
поведут они беседу,
как всегда в бодрящем марше
дней бездумно деловых.
Ну, откуда знать им, бедным,
что когда назад приеду,
с понедельника и дальше
я решила жить без них!
Какая в мире тишина!
Какое лунное молчанье!
В одеждах, сотканных из сна,
Рассвет и ночь
Летят к венчанью.
И замирает за сто вёрст
Тобой услышанное сердце.
Вдали среди туманных звёзд
Приоткрывает утро дверцу.
Оно полно до верха сном,
Зарёю алой, листопадом.
И словно амфора с вином
Благоухает спелым садом.
Подходит к утренней меже
Ночного мрака и лазури,
Оно кончается уже —
Затишье это перед Бурей!
Кузнецову Максиму Степановичу
За протокою в дальнем озере
одолень-трава – жёлтый цвет.
Тальники вокруг, воды впрозелень,
воздух высвечен и прогрет.
Рядом тихою, тихой старицей
хвощ-болотник высок и густ,
камышей золотые палицы,
чёрно-сизой крушины куст.
Всё мне кажется – в роще таловой
старый пасечник добр и сед.
Соты режет он, мёд опаловый
преломляет полдневный свет.
Только где она, эта рощица,
добрый дедушка, вербный мёд?
Лист осенний в ветрах полощется-
старой пасеки не найдёт.
В Бездну летящая —
В чёрную Бездну —
Я невесомо и ярко исчезну.
Вот она – вспышка
Зелёного света.
Вот я была —
А теперь уже нету!
Всё потерявшей
в юдоли земной,
мне ли бороться
