Склонив голову, Глеб коснулся губами мочки моего правого уха и поцеловал совсем невинным поцелуем, но этого оказалось достаточным, чтобы потерять голову. Он был моим наркотиком, моей дозой… моим наваждением долгое время. Как Софка меня терпела, я бы ей памятник поставила после такого.
— Я хотел поговорить о нас, Кира, — прохрипел Глеб, накрывая ладонями мою талию и сократив дистанцию еще ближе. Теперь моя грудь потиралась о его, раздражая либидо до максимальной вспышки вожделения. Я застонала, закрыв глаза и запрокинув голову назад. Это очередная прострация… бездна, засасывающая меня в беспощадный котлован с лавой.
— Нет «нас», — промолвила я, искушаясь соблазном, поцеловать Глеба по-настоящему. Это сопротивление походило на эксперимент, в котором проверялась выдержка участников после долгого расставания. — Не говори о «нас», Стацкий, — зло фыркнула, отталкивая мужчину от себя, но он, будто обратился в каменную стену, с которой было невозможно совладать. Крепкая хватка на моей талии усилилась, и, впиваясь пальцами в мою кожу, Глеб потерся своей небритой щекой о мою, раздражая каждый участок расшатанной нервной системы. Наши губы оказались в опасной близости, а дыхания вдруг участились. Воздух заискрил; он стал слишком осязаем своими электрическими вспышками, витающих вокруг нас с Глебом.
— Есть, Кира, — тихо сказал Стацкий, глядя в упор на меня своей затуманенной серой дымкой. — Просто ты отказываешься это принять. Дай мне шанс объясниться… тогда мы не поняли друг друга и потеряли самое ценное, что смогли обрести.
— Нет, Глеб, — я из последних сил сопротивлялась его соблазну. — Уходи. Мне еще вернуться ко Льву надо и объяснить свой побег, — нахмурившись, я выставила свои ладошки, будто распорки, желая отдалиться от Стацкого, но какого было ощущать его крепкую мускулатуру… боже… это сущее наказание вдобавок к моим страданиям по мужчине.
— Забудь о нем, пряник, — настойчиво тряхнув нас обоих, Глеб вновь разозлился. — Кира, я люблю тебя! Ты слышишь меня, черт возьми!
— И что с того?! — не отставала от него, копируя эмоции. Мои чувства к нему не остыли, но и давать слабину себе – слишком жестокий удар под дых.
Глеб сцепил губы в тонкую полосу, и, полоснув по моему лицу уничтожающим взглядом.
— Сколько тебе еще нужно времени на страдания, Кира? — рявкнул вопросом, но скорее законстатировал очевидное. Я напряглась, недоумевая от его потока мыслей. — Еще год? Или всю жизнь? — закричал Стацкий, оглушая меня своим твердым тоном. Таким я его еще не видела никогда. — Я устал! Устал, черт возьми, делать вид, будто у меня все хорошо. Нет этого «жили долго и счастливо». Нина…, — голос мужчины надломился, и он выругался всеми благими матами, не глядя мне в глаза. Затем остыв, продолжил, но чуть спокойнее: — Скажем так, в тот момент я не мог оставить ее в беде.
Это еще что за ерунда? Насколько я помнила свою сестру в тот момент – она светилась от счастья, что ее бывший ухажёр вновь вернулся в строй.
— А меня? — безучастно спросила. — Меня-то ты с легкостью бросил, Глеб.
— Это не так, Кира. Ты ушла от меня и даже не дала объясниться. Мы оба запутались, но, — таким отчаявшимся Стацкий не был никогда. — Давай поговорим, в тихой и нейтральной обстановке. Без крика и ссор. Без упреков и выговоров. Каждый из нас выскажется.
Я не отвечала, но пристально следила за мимикой мужчины. Во мне все кричало, чтобы я прогнала Стацкого. Послала его и постаралась забыть. И вроде только собралась все же выслушать Глеба, дав ему шанс, о котором он так настаивал. Но… вездесущие родственники подоспевали мгновенно…
