8. 8
Марина
Конфуз я, конечно, переживу. В конце концов, когда-то Тимур видел меня вообще без ничего. Не просто видел, а с упоением изучал каждый сантиметр тела. Так что ничего страшного, рассуждала я, пока шла утром с остановки на работу. Нет, всё равно жутко неловко… Щёки снова горячо зарделись, хотя холод на улице стоял собачий. Снег ещё не выпал, но всё кругом подернулось инеем. Люди, что обгоняли меня, ежились, втягивали головы в плечи, прятали лица в воротники.
Да что уж теперь, пыталась отмахнуться я. Было и было. Никакая это не катастрофа. Ну а по сравнению со всем остальным, что творилось в моей жизни, – так и вовсе ерунда полная.
К тому же, как мне показалось, уволить меня Тимур не рвется. Да и вообще не похоже, чтобы он зло таил.
Вот тогда, в первую встречу, мне почудилось нечто инфернальное в его взгляде, но спишем это на потрясение. Теперь же разговаривал он со мной нормально, без малейшей тени враждебности. Хотя пару фраз, которыми мы обменялись, конечно, сложно назвать разговором.
Но ведь Тимур и смотрел на меня без всякой злобы. Да чего уж – смотрел он как голодный. Ненависти было ровно ноль в его глазах. Одно сплошное жгучее желание. Такое сильное, что оно чувствовалось на расстоянии. Не просто чувствовалось, а чуть ли не сшибало, как взрывная волна.
И, как ни странно, меня это зацепило. Не польстило, нет – я из тех, кто мужское внимание воспринимает крайне настороженно. А тут вот запало в душу, как тлеющий уголек. Мне-то казалось, что после всего я мертвая внутри. Что от меня осталась только оболочка. И единственное, о чем могу думать – это о том, как бы скорее вернуть Оленьку.
И до чего же мне было странно, когда в эту раздирающую тоску неожиданно вплелось совсем другое чувство. Непривычное и совсем-совсем неуместное.
Так не должно быть, говорила я себе. Это нехорошо и неправильно. Я не должна даже думать о нем. Во всяком случае – так. И тем не менее Тимур меня волновал. И больше, гораздо больше, чем хотелось бы.
И волновал он по-другому, чем когда-то. Раньше я относилась к нему с щемящей нежностью, мне всегда хотелось обнять и успокоить моего мальчика, неприкаянного и мятежного.
Теперь же он стал мужчиной, от которого мощными волнами исходили сила, уверенность в себе и…опасность. Это вызвало трепет, влекло, заставляло сердце то замирать, то биться чаще. И неосознанно хотелось подчиниться этой его силе, найти защиту. Ну а неявная опасность странным образом лишь обостряла ощущения.
Причем эти чувства ничуть не притупляли боль, они просто поселились рядом, обволакивая теплом ноющее сердце.
К чему обманываться, в конце концов признала я, меня снова тянуло к нему, как будто семи лет разлуки и не было. Снова хотелось быть с ним. И даже мелькнула надежда: а вдруг это наш второй шанс? Нет, это, конечно, глупости. Я даже не знаю, свободен ли он. Вдруг у него есть жена, семья? Эта мысль была неприятна, но ведь, скорее всего, так и есть.
«Но он так смотрел на меня вчера…» – не унималась надежда.
И что с того? Он ведь мужчина. Это ещё ничего не значит.
Вот так, мысленно споря сама с собой, я дошла до трехэтажного офисного здания, которое стояло особняком на огромной территории завода. На проходной отметилась, взяла ключи от кабинета. Люды ещё не было, она всегда приходила в последний момент, а то и с небольшим опозданием.
В начале десятого она влетела в кадры вся в слезах.
