– Этот наш новый… владелец… Тимур… как там его… – всхлипывала она.
– Сергеевич, – на автомате добавила я.
– Обругал меня всячески… как школьницу.
– За что?
– За опоздание. Я задержалась всего на пару минут. Я что, виновата, что на плотине пробки? – Люда промокнула салфеткой глаза, принялась стирать потекшую тушь. – Вот же зверь. И хамло! Сказал, представляешь, что если я ещё раз хоть на секунду опоздаю – вылечу вон. Отчитал меня прямо на проходной, при охране, как двоечницу.
К обеду половина коллег выла и проклинала Тимура. Жалобы на то, что он с самого утра кошмарит весь офис, сыпались со всех сторон. Ульяну, свою секретаршу, он обругал за посторонний разговор по телефону. Даже наш благодушный начальник, Михаил Андреевич, после собрания у него пришёл весь в растрепанных чувствах и грозился, что терпеть от какого-то мальчишки такого отношения не станет, лучше уж уволится сам. Чуть позже. А когда я зашла к нему и заикнулась про характеристику, которую он обещал мне ещё в понедельник, он выкатил глаза и замахал на меня руками.
– Что ты, что ты! Её надо подписывать у Шергина. А он так лютует сегодня, что я к нему ни за что не сунусь.
– Но мне очень надо!
– Ну не могу я. После его планерки у меня давление знаешь как подскочило, до сих пор затылок ломит и в глазах темно. А ты подойди сама. Что? Вы же вроде знакомы.
Знакомы, да… Но разве ему объяснишь, что мне у Тимура что-то просить в сто крат страшнее и тяжелее. Тем не менее я распечатала характеристику и поднялась в приемную. А что делать?
Ульяна, обычно улыбчивая и вся какая-то порхающая, сегодня сидела прямая как кол с самым скорбным выражением лица.
– Можно к нему? – спросила я её, кивнув на массивную дверь из тёмного дерева, на которой сияла золотом табличка с именем прошлого директора.
– Вряд ли, – буркнула она. – Он вообще не в адеквате сейчас. Главбухша только что от него в истерике выскочила. А положите в папку на подпись свою бумагу. Он потом заберет и подпишет вместе с другими.
Ну уж нет. Ульяна наверняка сунет свой нос и прочитает, что это за бумага. И как пить дать начнет выспрашивать, какой такой суд мне грозит, обсуждать, сплетничать. А я при одной лишь мысли, что здесь кто-то узнает о моей ситуации, холодела от ужаса. Тимур тоже, конечно, и прочтет, и узнает, и мне от этого делалось дурно. Но тут уж ничего не попишешь. Да и он, по крайней мере, никому ничего не расскажет.
– Нет, это срочно, я не могу ждать, – покачала я головой, прижимая листок текстом к груди, будто боясь, что секретарша могла подглядеть.
– Хорошо, – нехотя согласилась Ульяна и нажала на телефоне какую-то кнопку.
– Да! – рявкнул Тимур зло.
– Тимур Сергеевич, – дрожащим голосом затараторила Ульяна, – к вам…
– Я занят! – и отключился.
– Ну вот, я же сказала, – обиделась на меня секретарша, и я, помявшись, пошла обратно к себе.
Да, Тимур и впрямь свирепствовал: помимо того, что довел до истерики главбуха, он поднял на уши всю бухгалтерию, затребовав у них отчетность за минувший год. Устроил аутодафе коммерсантам, разнес начальника экономистов, кого-то подловил в курилке и тоже сильно испортил настроение.
После обеда к нам пришли ещё две девчонки из планового отдела и обе уливались слезами.
– Мы просто вышли из кабинета и попались ему в коридоре, – рыдали они. – И он нас уволил! Ни за что! Так ведь нельзя!
Для всех сегодняшний четверг стал шоковым. Кроме меня. Если честно, ничего другого я от него и не ожидала. Меня, наоборот, удивлял предыдущий директор, который сквозь пальцы смотрел на повальное безделье. И я ничуть не сомневалась, что Тимур у себя подобное терпеть не станет.
