А хозяйке я думаю было лет семьдесят на тот момент. Звали ее Августа. Но вся деревня звала ее баба Гутя. По национальности она была якутянка, и в тот, первый вечер мне было интересно, чем надо кормить маленькую якутскую девочку, чтобы она превратилась в такого бегемота. Волосы у бабы Гути были якутские, густые, черные. Ее раскосые глаза были совсем узкие. Потому что только лицо весило килограммов двадцать, было широким и круглым как блин. Именно за счёт этого глаза стали уже. А сама она походила на гору жира. Мне всегда было непонятно, как такая табуреточка выдерживает такую тушу и не сломается. Но так, как я добыла из беды жирного кота жирной хозяйки, я по умолчанию сразу стала хорошей соседкой.
Баба Гутя была доброй женщиной. Наверное, потому что постоянно ела. Ела все подряд. Селёдку, пироги, картошку, бутерброды. В тот момент, когда я с ней познакомилась, я ещё не знала, что вся радость, счастье, и все благодарности в ее жизни заключаются в еде. И в тот, первый раз, она мне в знак благодарности дала банку малинового суфле. Какое оно было вкуснючее! Мы с Музой его в тот же вечер уговорили. В общем, и с бабой Гутей я подружилась, и с Музой нашли общие интересы, поэтому насчёт общения было все хорошо. А ещё в тот же день я познакомилась с мужем бабы Гути. Очень я удивилась, когда его увидела. Это был такой тощий старичок, в четыре раза уже своей жены. Когда он пришел домой, баба Гутя расслабилась, села у стола на летней кухне и раздавала команды.
Так я вливалась в деревенский коллектив, который для меня ограничился вот этими двумя женщинами. Мне вполне хватало этого общения. Тем более двор бабы Гути был выложен рейкой, деревянной, конечно, поэтому она всегда была выше меня и всегда меня видела. Можно сказать, я всегда была под присмотром. Единственное, что мне не нравилось, это дорога туда и обратно. Я имею в виду дорогу в Нахаловке. А люди рядом были замечательные. У обеих тёток можно было попросить питьевой воды, если прокараулил водовозку, спросить совета по проживанию в этой дыре, да и просто скоротать время. Муза была специалистом по огородным насаждениям, а баба Гутя знала все сплетни деревни. Поэтому я очень быстро узнала кто где с кем живёт, кто бедный, кто богатый, у кого любовница, у кого любовник, и какой дом выставлен на продажу. Людей в лицо я не знала, зато знала все про них. Наверное, это хорошо.
Время шло. В те годы нельзя было позвонить и предупредить, что на днях приезжаю. Опять же у нас с Витей были такие трогательные отношения, что обоим было по барабану, где шарахается типа партнёр. И я в тот момент слегка просчитала, что Витя должен был нарисоваться, и завязала ездить в Нахаловку. Может все-таки пронесёт, и Витя там как то обустроится один, и в уюте и красоте позабудет обо мне. И Витя конечно бы забыл, если бы захотел из детсадовца вырасти во взрослого дядьку. Который вполне отвечает за свою жизнь и поступки, готов убирать за собой срач и мыть посуду. Но вот это было совсем не про него. Единственное, что он делал легко и с задором, это готовил жратву. Много, жирно, и желательно позажаристей.
А ещё же он был хронически нищий. Если у него были деньги, он их махом транжирил, а в тот конкретный момент денег у него не было. Потому что скорее всего в своей Юрье, он пускал пыль в глаза, и матери, и сестре. Типа дарил подарки, а может даже и в ресторан сходил с ними, а может и ещё какой сюрприз сделал. У него же там была маленькая племянница, поэтому надо было всем показать, как он круто живёт. А ещё я догадываюсь, что в тот самый момент меня уже начало отпускать. И наверное, если бы Витя нечаянно остался в своей Кировской области, я бы вздохнула свободней. Так что выходит, что я начинала умнеть, а Витя привыкал к хорошей жизни, которую ему устроила я, и которой он сроду не видел, и даже не предполагал, что такая есть.
