Генка тут же на санки плюхнулся и сказал, что идти не может, что он замерзает и мы его должны срочно в больницу везти, иначе он умрёт. Генка вообще к своему здоровью слишком трепетно относился – чуть горло запершит, или прыщ какой – он с уроков сматывается и в поликлинику бежит за справкой. И прививок боится очень, которые в школе делают, и уколов. Бледный стоит и всегда последний в очереди. А один раз во время уколов он сознание потерял от страха, и его на кушетку положили и ватку с каким-то вонючим лекарством нюхать давали, чтобы он глаза открыл. А потом домой отпустили.
Мы потом над ним смеялись, а он сказал, что нарочно всё разыграл, чтобы с уроков уйти в кино. Но мы-то знали, что не нарочно!
Но сейчас мы за Генку действительно испугались – человек ведь под лёд провалился, хоть и неглубоко было, но всё-таки. Поэтому мы Генку на санки посадили, наши санки сзади привязали, схватились с Серёгой за верёвку, и потащили Генку на гору.
А пока мы катались – мы даже не заметили, как солнце зашло и вечер наступил, темно стало и звёзды появляться начали.
Вытащили мы вдвоём Генку на гору. Тяжёлый он всё-таки какой! Жирный! Только собирались передохнуть, Генка опять закричал: «Эй, вы чего встали! У меня уже ноги отнимаются, идти я всё равно не могу, быстрее меня везите! А то я ведь умру, пока вы тут копаетесь!»
Может и вправду умрёт, кто его знает. Всё-таки подо льдом побывал. И здоровье у него не железное! Потащили мы его дальше. А Генка, чтобы мы не ленились, наверное, сидя в санках, причитать стал: «Ой, как ноги у меня болят! Совсем уже шевелить ими не могу! Отнимаются! Отморозил, наверное! Может, отрежут!»
– Эй, Генка, хватит стонать! – говорим мы, запыхавшись. – У нас тоже из-за тебя ноги мокрые, и тоже замерзают, мы же не говорим, чтобы ты нас тащил! – Это мы ему на бегу говорим, потому что он нас подгоняет всё время, и мы уже рысцой бежим.
– Вам хорошо, у вас только ноги, а я весь мокрый, у меня внутри всё замёрзло, я уже и живота не чувствую!
Тут нам в голову мысль пришла, как Генку спасти.
– Слушай, Генка, может тебе из санок вылезти и бегом пробежаться? Сразу согреешься! – предложили мы.
– Вы что?! – заорал Генка. – Да я даже встать не могу! – Он сделал вид, что пытается приподняться и снова упал. – Говорю же вам, ног нет! Холод уже вот куда дошёл. – Он провёл ладонью по шее. – Тащите быстрее, а то поздно будет!
Мы побежали дальше. Дорога через густой лес шла, и вокруг совсем темно стало. Если бы не звёзды, даже снега под ногами не видно было бы. Тут Генка часто озираться стал. Видно, историю свою про волков вспомнил.
Темнота становилась всё гуще, а лес всё глуше. Ни одного человека не попалось. Да что человека! Хоть бы собака какая пробежала, и то веселее было бы. Хоть и запыхались мы, и пот с нас градом лил, всё же постарались бежать ещё быстрее. И всё время почему-то назад оборачивались. А Генка, так и вовсе в санях развернулся, и спиной вперёд ехал.
– Эй, – закричал он вдруг. – Что это там светится?
Мы остановились:
– Где? – спрашиваем.
– Да вон, у тех ёлок! Вон, огромных, прямо под ними? Не видите, что ли?
Вглядывались мы, вглядывались – ничего там не видно, кроме темноты. Что ещё под чёрной ёлкой тёмной ночью разглядеть можно?
– Ничего там нет, Генка! Не выдумывай, – закричали мы. А самим всё-таки страшновато стало.
– Как это ничего нет, когда там, красные глаза светились! – возмутился Генка.
