Не по нотам: Великие оперы, доказавшие, что неудача – это начало успеха - страница 4

Итак, провал. Но что же после?

На следующий день Россини критически пересмотрел оперу, убрал из партитуры все действительно слабые места, написал для Альмавивы восхитительную каватину «Ecco ridente in cielo», заменив ею неудачную импровизационную испанскую серенаду Гарсиа, – и сказался больным, чтобы не появляться в театре. Но все его попытки отвлечься музыкой и сочинительством не увенчались успехом, поэтому вечером снедаемый любопытством композитор оделся и уже собрался было выйти из дома, чтобы узнать, как принимают его оперу во второй раз, но тут услышал шум на улице. Россини торопливо вернулся в постель, где и нашли его римские знаменитости, пришедшие поздравить маэстро. Все его опасения оказались напрасными: во второй вечер римляне слушали оперу в полной тишине и увенчали ее бурными овациями, которые стали еще более оглушительными на третий день…

По другой версии, Россини в самом деле находился в кровати и был разбужен шумом на улице. Увидев, что толпа несет факелы, он испугался, что разъяренные зрители собираются поджечь дом, и поспешил укрыться в конюшне. Там его обнаружил Гарсиа и сообщил о невероятном успехе оперы и желании людей увидеть маэстро. «К черту их всех, их овации и все прочее! Я отсюда не выйду!» – заявил в ответ Россини, все еще уязвленный необоснованной агрессией зала на премьере. Хотя тенор передал собравшимся эти слова в более цензурной форме, ответ не удовлетворил толпу, и в Гарсиа полетел апельсин. Затем к Россини подошел хозяин дома, умоляя его выйти – народ начал бить окна и угрожает в самом деле поджечь здание! Но композитор вышел, только когда толпа рассеялась. Ночь ему пришлось провести в комнате, продуваемой пронизывающим февральским холодом из разбитого окна, но Россини согревала мысль о долгожданном успехе.

Римские газеты наконец-то воздали должное опере: «Если на премьере „Севильский цирюльник“ не встретил одобрения у публики, то во второй раз и на следующих спектаклях он был оценен по достоинству и вызвал такой энтузиазм, что весь театр содрогался от „Evviva!“ по адресу маэстро Россини. По нескольку раз его вызывали на сцену и наконец отвели при свете факелов домой…» А вскоре и сам композитор признался в письмах, что его опера с каждым днем набирает популярность и даже самые строгие критики «против воли начинают все сильнее любить этого ловкого парня [Фигаро]».

С 1817 года началось победное шествие «Севильского цирюльника» по всему миру: ему покорились театральные сцены Барселоны, Лондона, Парижа, Мюнхена, Вены, Санкт-Петербурга, Нью-Йорка… Но даже тогда не все музыкальные критики положительно отзывались об опере, предрекая ей короткую жизнь и отдавая предпочтение музыке Паизиелло, а в Риме россиниевского «Цирюльника» поставили вновь только спустя пять лет после премьеры. Много позже, вспоминая, как паизиеллисты набросились на «молоденького безбородого маэстро» в тот вечер, Россини с удовольствием констатировал последовавший за первым провалом успех: «Налетевший шторм, вызванный „Цирюльником“, обладавшим превосходной бритвой, побрил бороды римлянам настолько чисто, что я мог праздновать победу».

В 1822 году состоялась памятная встреча Россини с Людвигом ван Бетховеном, который по достоинству оценил «Севильского цирюльника» и заявил, что эту превосходную оперу-буффа будут играть до тех пор, пока существует итальянская опера. Спустя 76 лет слова Бетховена подтвердит еще один легендарный композитор. «О Россини и Беллини вы говорите многое, что, может быть, и является правдой, но я – признаюсь – не могу не считать „Севильского цирюльника“ по богатству подлинной музыкальной мысли, по необыкновенному комическому воодушевлению, по правдивости декламации самой прекрасной оперой-буфф из всех существующих», – скажет Джузеппе Верди. Сам же Россини считал, что из всех его произведений в истории останутся только третий акт «Отелло», второй акт «Вильгельма Телля» и весь «Севильский цирюльник».