На горизонте как васильки на поле начала пробиваться симпатия.
Бородач галантно сжал в ладонях мою кисть и с непонятной ухмылкой уставился в глаза.
— Трещали щёки на морозе, я шёл к тебе через снега. Тебя как изморозь берёзу сейчас раздену догола.
— Достаточно, — запротестовал во мне частично протрезвевший разум. Но мне сразу же неделикатно припечатали губы указательным пальцем.
Боже, с виду приличный такой. И на всю голову контуженный!
— Твои изгибы так упруги! Меня сразили наповал. Того гляди порвутся брюки, не выдержав страстей накал.
Вот тут я реально испугалась. Потому что одно дело помечтать украдкой. И совсем другое — оказаться наедине с бородачом ненормальным.
7. Глава седьмая, где герой постигает смысл метафоры «сесть в калошу». А потом мстит
Никита
Я впервые посвящаю стихи проститутке. Да что там! Последнее, что я зарифмовал, были два слова в третьем классе — дразнилка к имени Антон. Не моё это.
А тут…
Как-то строчки сами сложились.
Продажная девка мой поэтический дебют не оценила.
Я посмотрел в её квадратные глаза и внезапно постиг смысл метафоры «сесть в калошу». Реальность сурова к творцам. Женщины нынче вконец очерствели, они рукоплещут только на деньги. Не то чтобы я открыл для себя Америку, со мной такое вообще впервые!
Я уже чётко настроился на секс, ничто не предвещало, как говорится... А потом взмах ресниц, томный вздох, искра, БАХ! Вдохновение пулей двинуло в голову.
Как хорошо всё-таки, что я мужлан по природе. А то бы сейчас страдал. Нафиг надо?
— Ну, что стоишь? — рявкнул я раздосадовано. — Показывай уже свою конфету.
Игривость рассеялась дымкой на ветру. Достаточно прелюдий.
Пришла, красавица, работать? Прошу к станку!
— Да что вы… Куда вы лезете?! — промямлила девчонка, вскинув руки к заалевшим щекам. Я аж забыл, зачем полез под платье. Так и залип, вцепившись ей в колготки.
У неё румянец нереальный просто! Вживую я таких явлений даже и не видел!
Щёчки алые. Глаза большие, удивлённые. Невинные такие, честные.
Ни одного намёка на актёрскую игру. Полное ощущение, что пристаю к случайной незнакомке с улицы.
Она даже губу закусила не понарошку, добела.
Сама оскорблённая невинность. Красивая до чёртиков.
Семён говорил, она из тех редких бабочек, что в секс-индустрию попали не по нужде и жадности, а по призванию. Кайфует, дескать, от своего амплуа.
Но я же дотошный. Друзьям доверяй, но проверяй... так, на всякий...
Вдруг стало плохо от мысли, что мне ничего не обломится. Я уже так настроился, что строчка про порванные брюки с минуты на минуту пророческой станет!
Колготки треснули в моих руках как небо в грозу.
— Сейчас же перестаньте! — заверещала девица, как будто они у неё единственные.
Так я не жадный, сверху добавлю. Нормально так, что хватит на новые и платьишко к ним.
Я не ответил, только сильнее разозлился… Мне не понравилось, что меня дурят, как пацана какого-то.
Во-первых, сама пришла. Я никого насильно не запирал в доме. Что хочу, то и делаю. И во-вторых, она знала, зачем пришла. Знала, бляха! Знала, за что берёт деньги! Это значит что? Правильно. Достаточно удостовериться собственноручно в согласии дамы, а там хоть перчаткой рот заткнуть. Не отвертится.
Хотя нет, перчатки лучше оставить. Пошлые... атласные... Я от них с порога завёлся.
Стройные женские бёдра стыдливо сжались, не позволяя мне ни на сантиметр приблизиться к цели. Да и в целом девица буксовала как застрявший в снегу внедорожник.
