– Чего пророчишь? Будь ты трижды проклят!
– Ничего не будет – чай бывалые! Одним махом уничтожим князя и его собак.
– Чепуху городите! Голытьба нас не касается, – не унимался Бударин.
У атамана на потемневшем лице нервно дернулась щека.
– Сейчас царю не до этого, – равнодушно махнул рукой Булавин. – он всецело занят войной со шведами. Да и мы сидеть на месте не будем без дела. Нас поддержат запорожские казаки и голытьба, а кто к нам не пойдет – у тех мы животы будем грабить. Мы многих к себе приторочим.
Атаман вызывающе вскинул голову и заскользил взглядом от казака к казаку. Все ли пойдут за ним в трудную минуту и будут ли верны делу, которому он служит? Или, если что-то случится, никто не поддержит? И тогда все шишки посыплются на его голову?
Булавин бросил взгляд на удрученного Бударина и продолжил говорить:
– Вначале мы пройдем по Запорожью, Тереку, Астрахани и призовем Белогородскую орду. По всем донским казачьим городкам соберётся такая сила, что ни Азов, ни Таганрог не устоят. Тысячи освобожденных каторжан и голытьбы станут нам верными товарищами. С таким войском нам и сам черт не будет страшен. Но вначале мы должны взять Черкасск и пройтись по городкам от Изюма до Рыбного, чтобы разжиться достаточным количеством лошадей, оружия и платьев. А весной двинемся на Воронеж и Москву.
– Любо! Любо! – горячо воскликнули казаки. – Если смолчим, то пропадет наша волюшка. Царь хочет ярмо на нас одеть.
– Это правда! – вскрикнул молодой казак.
Слова Кондрата были встречены с радостью и симпатией.
Почувствовав, что многие казаки разделили его мысли, воодушевленный атаман обвел красными глазами возбужденные лица и между ними возникла невидимая нить взаимного доверия. Атаман тронутый вниманием казаков, крепко пожал их руки.
– А разве недостаточно будет, если мы разобьем только войско Долгорукова? – протолкавшись вперед, не смирился Бударин.
Атаман с выражением недоумения посмотрел на старика.
– Нет. Я уже сказал, что мы должны твердо стоять за нашу веру, за казачье поле и волю. Мы должны показать царю свою силу. Казаки должны помочь униженной голытьбе в порубежных городках. Не будем откладывать дело в далекий ящик. Ночью всем собраться здесь с чистой душой и сердцем!
– Вон куда гнет подлюга! Охота нам воевать с царем, – с недовольством пробубнили старики, но большинство казаков твердо высказалось в поддержку того, чтобы выступить против князя Долгорукого.
– Не беспокойся атаман, можешь на нас положиться, – произнес Никита Голый.
Булавин мягким, звучным голосом поблагодарил казаков за верность делу и за готовность хоть завтра идти в бой за казачью волю. В его настроении произошел коренной перелом, он уже не сомневался в правильности принятого решения.
– Я благодарствую вас, казаки! Если я взялся за дело, то не отступлюсь. Мы побьем Долгорукого и его слуг. И вернем себе землю, и солеварни. У нас из старого вырастет новое. Нам трудно будет его увидеть, а еще труднее понять. Но наши дети – это точно увидят.
– Отче, благослови казаков! – басом пропел дьяк Гордей.
– Заварим кашу, как расхлебывать будем? – опять встрял Бударин и атаман густо побагровел, словно его сильно обидели.
Отерев потное лицо платком, Кондрат твердо заверил:
– Со мной не пропадете!
Сбившись толпой вокруг дьяка, казаки дружно затянули протяжную песню. Из окон войсковой избы донеслись громкие голоса. И вдруг в Ореховый буерак на красном коне полным карьером прискакал Панька Новиков. От взмыленного животного валил густой пар. Рысак, задрав морду, с шумом разводил крутые бока.
