– Я для них лютый враг атаман, – сохранив серьезность, ответил Петров.
Максимов с присущей ловкостью запрыгнул в седло и, несмотря на возражение Ефрема, распорядился десять казаков забрать с собой для публичной казни в Черкасске, десять отправить в Москву для следствия, а сто тридцать выпороть плетьми прямо на поле и отрезать носы.
– Выловим, выбьем всех и тогда смуте настанет конец, – с гримасой презрения добавил наказной атаман и, нервно поправив шапку, как ни в чем не бывало перекинулся несколькими словами с черкасскими казаками.
Назначив 200 рублей за голову Булавина, Лукьян направился в Шульгинский городок, чтобы провести расследование и извлечь из волчьей ямы тела Юрия Долгорукого с Семеном Несвицким и похоронить 15 царских солдат. Покончив с похоронными мероприятиями в Шульгинском городке, Максимов распорядился, чтобы тела князей под караулом отправили в Азов и сообщили в Белгород, чтобы жинку гада ползучего Булавина в острог посадили.
Разорив Шульгинский и Белогородский городки, наказной атаман в тяжелых раздумьях возвратился в Черкасск. За праздничным столом по случаю победы Лукьян не проронил ни единого слова.
В ближайшие дни в Москву отправился с зимовой станицей Ефрем Петров, чтобы доложить царю, что с Булавиным все покончено и что Дон снова стал тихим. После отъезда Петрова, в Черкасск от Кулебяки прибыл гонец, чтобы доложить, что Семен сжег дотла Сзатолуцкую и Мелоброцкую станицы и схватил всех вернувшихся казаков.
Известие о том, что мятежное дело милостью Божией окончилось, обрадовало царя. От неожиданной радости у Петра заблестели глаза. Однако государя огорчила весть, что заводчик Булавин с малыми людьми сумел скрыться. Но государь решительно настроился на то, чтобы навсегда покончить с восстанием на Дону. Петр был уверен, что Булавину не удастся уйти от его расправы. Рано или поздно он будет пойман.
Выразив Войску Донскому благодарность, Петр поручил правительству выдать черкасским казакам жалование 10 000 рублей за победу под Закатным городком. Калмыцкий тайша Батырь, поддержавший Лукьяна Максимова в походе против Булавина получил 200 рублей. Достались подарки и старшине Ефрему Петрову, принесшему в Москву радостное известие.
Пребывая в радости, царь призвал к себе Алексея Горчакова и под горение свечей в серебряных подсвечниках начал диктовать мысли, которые вставали перед ним. Петр, не останавливаясь ворочал в голове прошлыми воспоминаниями, а дьяк Горчаков едва успевал строчить пером. Увязнув в минувшем времени, Петр глубоко вздохнул и его мысли прочно перенеслись в 1702 год.
Разложенная перед царем карта способствовала переносу мыслей к недалекому времени, как нельзя лучше. И, хотя голова Петра была целиком занята ходом собственных мыслей, но он сосредоточенным взглядом рассматривал изрисованную бумагу. Воспоминания о прошлом были для царя нелегким испытанием…
В тот год русские войска под командованием Бориса Шереметева, сминая на пути мелкий кустарник, пошли на Гуммельсгоф. Фейерверкеры подкрепили удар наступающих русских войск огнем из пушек. 18 июля армия Петра имея всего лишь двукратное превосходство наголову разбила в бою шведское войско Вольмара Шлиппенбаха. События происходили быстро и шумно. Из семи тысяч шведы потеряли в кровавом бою пять с половиной тысяч солдат.
Проиграв сражение, шведский генерал, оставив догорающие костры хмурому дождю, увел остатки войска и доложил королю, что русские оправились от Нарвского разгрома и снова стали слишком дерзкими. После поражения шведов восточные части Лифляндии и Эстляндии защищать стало некому. Шереметьев, крепко держа рукой повод любимого коня, ринулся покорять земли Ливонии.
